Портной из Панамы
Шрифт:
Затворив дверь и расставшись, таким образом, с собственным призраком, Марта прошла по коридору к мастерской Пенделя. «Я оставлю деньги здесь, в верхнем ящике стола». Дверь была нараспашку. В комнате горел свет. Марта не удивилась. Совсем еще недавно ее Гарри был человеком неукоснительной дисциплины, но последние несколько недель весь распорядок пополз по швам, и все его судорожные попытки как-то сшить эти разрозненные куски жизни оказались ему не по плечу. Она толкнула дверь. «Теперь мы находимся в раскроечной портного Пенделя, известной его клиентам и сотрудникам как святая святых. Никому не дозволялось входить
Она надела красный домашний халатик из тонкого хлопка. Больше, судя по всему, на ней ничего не было, потому что когда она наклонялась, видны были голые груди. Она щелкала зажигалкой и улыбалась, глядя на Марту через тонкий язычок пламени.
— Где мой муж? — спросила Луиза. Щелк.
— Уехал в Гуараре, — ответила Марта. — Мики Абраксас покончил с собой во время фейерверка.
— Сожалею.
— Я тоже. И ваш муж.
— Впрочем, этого следовало ожидать. Мы лет пять ждали этого события, и все наши старания и уговоры, как видите, ни к чему не привели, — подытожила Луиза.
Щелк.
— Он был потрясен, — сказала Марта.
— Кто? Мики?
— Ваш муж, — ответила Марта.
— Почему мой муж держал для счетов и заказов мистера Оснарда отдельную книгу? Щелк.
— Не знаю. Сама удивляюсь, — ответила Марта.
— Ты его любовница?
— Нет.
— А вообще у него есть любовница? — Щелк.
— Нет.
— Это его деньги у тебя в руках?
— Да.
— Зачем? — Щелк.
— Он мне дал, — ответила Марта.
— Заплатил за траханье?
— Нет. Дал на хранение. Они были у него в кармане, как раз когда он узнал о Мики.
— Откуда они взялись?
Щелчок, и пламя полыхнуло так близко к левому глазу Луизы, что Марта удивилась, как это не вспыхнули у нее брови и ресницы и почему не загорелся красный халатик.
— Я не знаю, — ответила Марта. — Многие клиенты платят наличными. А он не всегда знает, что с ними делать. Он вас любит. Он любит свою семью больше, чем что-либо на свете! Он и Мики тоже любил.
— А еще кого-нибудь он любит?
— Да.
— Кого?
— Меня.
Она разглядывала какой-то листок бумаги.
— Это что, здешний домашний адрес мистера Оснарда? Торре дель Map. Пунта Пайтилла. — Щелк.
— Да, — ответила Марта.
Разговор был окончен, но Марта поняла это не сразу, потому что Луиза продолжала щелкать зажигалкой и, улыбаясь, смотреть на пламя. Еще несколько щелчков и улыбок, прежде чем Марта наконец поняла, что Луиза пьяна в стельку. Так напивался брат Марты, когда жизнь ему вдруг опостылевала. И это было не того рода опьянение, когда человек поет, или рыдает, или вовсе не держится на ногах. Нет, голова ее ясна, мыслит ясно и четко, все видит и замечает. Такого рода опьянение, когда человек в полной мере осознает, от чего хочет избавиться в пьяном забвении, а оно все не приходит. И еще — совсем голая под этим халатиком.
Глава 21
Той же ночью, ровно в час двадцать, в дверь Оснарда раздался звонок. Весь последний час удрученное состояние, в котором пребывал Оснард, только усугублялось. Кипя от ярости, он принялся придумывать самые дикие способы избавления от нежеланного и ненавистного гостя: сбросить его с балкона, чтоб тело пробило стеклянную крышу клуба «Юнион», который находился десятью этажами ниже, и испортить таким образом тамошним посетителям вечер; утопить его в душе, подлить в виски глазных капель. «Что ж, Эндрю, раз вы так настаиваете, но только капельку, прошу вас, не больше», и это характерное всасывание воздуха сквозь зубы. Но ненависть его распространялась не только на Лаксмора.
"Молтби! Мой посол и партнер по гольфу, дьявол его раздери! Чертов представитель ее величества королевы, изрядно подувядший цветок гребаной британской дипломатии, кинул меня, как какую-нибудь дешевую проститутку!
Стормонт! Сама честность и неподкупность, прирожденный неудачник, последний из белых людей, преданный пудель мистера Молтби, готовый стоять на задних лапках и поддерживать своего хозяина кивками и невнятным бурчанием, пока мой повелитель и духовный наставник Лаксмор благословляет их обоих!"
Заговор ли это, или оба они просто держат носы по ветру? Этот вопрос вновь и вновь задавал себе Оснард. Показалось ли, что Молтби подмигнул ему, говоря о необходимости делить обязанности и о том, что одному человеку просто не под силу вести всю эту игру? Чтоб Молтби, этот вечно ухмыляющийся педант, решил вдруг запустить лапы в мешок с деньгами? Да этот ублюдок и понятия не имеет о том, как это делается. Ладно, забыли о нем. И до определенной степени Оснарду действительно удалось на время выбросить Мотлби из головы. Взял свое его природный прагматизм, он отбросил все мысли о мщении и начал размышлять над тем, как спасти то, что еще осталось от его великого предприятия. Да, корабль получил пробоину, но он еще на плаву, твердил себе Оснард. Я по-прежнему веду все расчеты с БУЧАНОМ. Молтби прав.
— Желаете что-то другое, сэр, или остановимся на солодовом?
— Эндрю, я тебя умоляю! Пожалуйста, называй меня просто Скотти.
— Постараюсь, — обещал Оснард и, шагнув через открытое французское окно, налил ему щедрую порцию солодового виски из бутылки, взятой из буфета в гостиной, потом снова вернулся на балкон. «Долгий перелет, виски и бессонница должны скоро взять свое, ведь Лаксмор не железный, — думал он, окидывая пристальным взглядом скорчившуюся в шезлонге фигуру своего босса. — И влажность тоже — фланелевая рубашка промокла насквозь, по бороде сбегают струйки пота». Это давал знать о себе страх.
Страх, вызванный тем, что он оказался один на враждебной территории, что рядом нет жены, которая бы за ним приглядывала. Глаза словно у загнанного зверя, он вздрагивал и прислушивался при каждом звуке шагов на лестнице, вое полицейской сирены, криках пьяниц, доносившихся из каньонов Пунта Пайтилла. Небо было чистое и прозрачное, как вода, и сплошь усыпано блистающими звездами. Луна отбрасывала дорожку света на водную гладь между кораблями, выстроившимися у входа в канал. С моря ни ветерка. Такой полный штиль наблюдался здесь редко.