Портрет для киллера
Шрифт:
– Хм! Скажешь тоже. Это не в моих силах. Подстава.
– Правда!
– Сама подумай! И свидетель ты, и еще рисовальщица, каких поискать… мать твою!
– У меня и билет есть на поезд, я вам покажу. Могу прямо сейчас уехать на вокзал, переночевать там… и на поезд, как будто меня и не было здесь совсем. Ну-у-уу вот так… как-нибудь?!
– Да базар понятен, да не по понятиям это, … ничего не могу симпотка. За грязную работу с меня самого могут спросить и по полной!
– Но ведь никто не догадается, – горячо
– Догадаются. Кому надо всё узнают. А потом и замочат.
– Замочат?!
– Ну, убьют! За косяк. Вот ты свои художества повторишь. Мой портрэт (он так и сказал портрэт) развесят на каждом столбе. Меня будут искать и рано или поздно заметут, это все равно дело времени, ведь так?
– Может быть. Но ведь это от меня зависит, а я не гу-гу. Наверно.
– Значит, я потенциально могу в СИЗО загреметь, и … – он поднял руку как бы ожидая ответа от девушки, но она была нема как рыба. – И … и на следствии, сдать заказчика. А кто это допустит. У заказчика знаешь сколько "бабла". Если он почувствует такой расклад, пошлет еще киллеров, чтобы меня ликвидировали по-тихому. Сам "закосячил". Засветился. Так что оставь я тебя, и мне крышка. Усекла?
– Да- а-а, – с потухшим взглядом промолвила девушка и опустила задрожавшие сильней ресницы.
– Ну, закончили базар, куда двинем, – с деланно залихвацкими нотками бросил киллер, но глаза его были грустные.
– Ой! Подождите. Секундочку! Я стишок кажись вспомнила! – хватаясь как за соломинку воскликнула девушка.
– Не длинный? – со вздохом спросил киллер.
– Да нет, – торопливо выдохнула Настя.
– Базарь голуба.
Девушка напряглась, как-то вымученно улыбнулась и развела руками.
– Опять забыла, – пробормотала она с широко открытыми от испуга глазами.
– Вот видишь, сама у себя пару минут жизни "слямзила". Ну ладно, идет, пару минут я тебе подарю. Может, в "толчек", в смысле в туалет перед смертью хочешь?
– Да. Можно. Хочу.
– Ну, пойдем, только не "шхерься", ни к чему. Я ногу поставлю, смотреть не буду.
Они прошли в туалет. Она безропотно устроилась на унитазе, посидела и встала.
– Что? Никак? – обернулся он, пряча улыбку в уголках глаз.
– Я при вас не могу.
– Мужчин боишься, …. … поди, и девочка еще?
Настя, молча обреченно, кивнула. Глаза ее были потухшие, и как бы закрыты поволокой и никаких мыслей в них не отражалось.
– Блин! Ну и работка у меня!! Что зажалась?
– Та-ак, – неопределенно хмыкнула Настя.
– Ну, выпить то хоть есть на этой хате?
– Есть. Вот тут в шкафу, – торопливо пробормотала девушка, делая непроизвольное движение всем телом к кухонному гарнитуру.
– Спокойней дуреха, не дергайся.
– Извините.
Когда она раскрыла створки, глаза у молодого человека разбежались
– Откуда?
Девушка пожала плечами:
– Дядя не покупает точно. Дарят, наверно.
– А что дядя не пьет?
– Пьет, но не успевает.
– Вот это подогрев!! "Кайфово" быть главным пожарником Москвы!! – присвистнул киллер, – мне вот за всю жизнь ничего не подарили. Выспоришь, и то обломают. А тут такой лабаз!
Молодой человек выбрал плоскую бутылку бурбона в объеме 0,75. Она была в деревянном ящичке и утопала в дубовых стружках.
– Woodford Reserve … 45 градусов, Кентукки! – шевеля губами проговорил он, – это в Америке? Однако! Не "палёнка?" – деланно сморщился парень, нагоняя важности.
– Да нет, конечно!! – отмела его подозрения Настя.
– Я думаю, – улыбаясь, согласился он. – Давай тяпнем для храбрости. По шкалику. Хотя это конечно беспредел. Я на работе очкую пить.
Настя потянулась, доставая с верхней полки хрустальные фужеры.
Молодой человек внимательно проводил взглядом ее движения, изогнувшуюся фигуру девушки, неосторожно приподнявшийся край платья.
– Ты это "симпотка" … сдавленно процедил он и задумчиво забарабанил пальцами по столу… – ну ладно, это ладно, давай стаканы.
Парень качнул горлышком и посмотрел на свет содержимое бутылки. Настоянный в дубовых бочках заграничный продукт заманчиво блеснул.
– Живут же люди!! Никто им кишки не мотает, на блюдечке приносят. Не то, что мы гопники!
Настя промолчала, втянув плечи в себя и отводя глаза. Она почувствовала себя виноватой за дядю, но это чувство было быстрым и мимолетным.
– Да! Этот, толстяк, которого я сегодня замочил … он тоже…, – заявил киллер, как бы разговаривая сам с собой. – Тоже не слабо устроился. Заслужил! Воруют, тянут, хапают и не могут остановиться. Даже меж собой не могут "добазариться." Как пауки в банке друг друга заказывают. На! – он повелительно протянул распечатанную бутылку, – наливай …, наливай, полный стакан. Вот! Нормалёк! Вон туда отойди в угол подальше, чтобы не слиняла, пока я пью.
Он размашисто одним залпом выпил, но на две трети. Остальное содержимое поставил на стол.
– У-фф!! Да!! Офигенное пойло! … Держи! – он неожиданно и резко подвинул ей остатки бурбона, – не брезгуй, пей из моего, тебе уже все равно. Давай.
– Да я не это, я-я…
– Да знаю, что не пьешь. Надо. "Кайфанешь". Не так страшно будет. И поскреби по сусекам, какого-нибудь "хавчика".
– У меня пирожки. Сама утром пекла и курица холодная.
– Молоток! Давай, – одобрительно улыбнулся парень, и глаза его впервые за все время чуть оттаяли.