Портрет кавалера в голубом камзоле
Шрифт:
Лавров не верил в искренность Колбина. Глория, кажется, тоже не принимала его «симпатию» всерьез. Примириться с вдовой компаньона Колбина заставила жестокая конкуренция на рынке и собственная несостоятельность. Полное отсутствие креативных идей поставило его перед выбором: крах фирмы или оправданный риск. Он решился на второе и не прогадал.
«Я хороший скакун, – признавал Колбин. – Мне нужен грамотный жокей, и я приду к финишу в числе первых».
Самолюбие не затмевало Колбину разум, поэтому с ним можно было иметь дело. Неудачная попытка применить в бизнесе каббалу [4]
4
Каббала – средневековое мистическое учение, практикующее магию.
Колбин с удовольствием уволил бы Лаврова к чертовой матери. Однако он понимал две вещи. Вряд ли ему удастся добиться на это согласия Глории, которая владела половиной бизнеса. И сор из избы выносить не стоит. Обиженный Лавров распустит про него идиотские слухи, опозорит и превратит в посмешище. Попробуй потом отмойся.
Вот и сейчас он скрепя сердце смотрел на начальника охраны, который не спешил вскакивать и исполнять поручение, а чего-то выжидал.
– Давай, Рома, иди за машиной, – не повышая голоса, произнес Колбин, проклиная про себя наглого молодого человека.
Рослый подтянутый Лавров имел приятную внешность и явно выигрывал в сравнении с Колбиным. Тот при субтильном телосложении умудрился обзавестись брюшком, а яйцеобразная голова и лысина на макушке не добавляли ему шарма.
– Иду, иду, – фамильярно отозвался начальник охраны.
В его глазах читался язвительный вопрос: «А не подбиваешь ли ты клинья к вдове, дражайший Петр Ильич? Это будет выгодный брак. Ведь в случае смерти Глории ты сможешь наложить лапу на все ее имущество!»
Колбин почувствовал, что потеет от скрытого негодования, и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь…
Глава 4
Обстановка каминного зала произвела на посетительницу ожидаемое впечатление. Солнечные лучи преломлялись сквозь розовый хрусталь люстры и отбрасывали сияющие блики на бархатную мебель, бронзовые канделябры и пестрые гобелены. В нефритовой курильнице тлел сандал…
Глория не знала, каким образом должно было прийти к ней прозрение, и притворилась задумчивой. Ее мозг работал в усиленном режиме, но никаких данных по поводу ребенка сидящей напротив Полины Жемчужной в голову не приходило.
Похоже, дар предвидения ей от Агафона не передался. И что теперь? Извиниться перед актрисой и…
Внезапно в ее сознании возникла кровь… много крови… бледное запрокинутое лицо… белые стены…
– Вы… убили своего ребенка, – вырвалось у Глории прежде, чем она успела прикусить язык. – Убили его…
Дама отшатнулась, ее щеки побелели, а пальцы судорожно стиснули сумочку цвета слоновой кости.
– Нет… вы не можете…
– У вас были на то основания, – уже спокойнее
Откуда у нее брались эти невообразимые выводы, эти страшные слова? Словно внутри нее прятался невидимый подсказчик, который вкладывал фразу за фразой в ее уста, а она лишь послушно их озвучивала…
– Отец ребенка знает?
– Нет, – мотнула головой актриса. – Я скрыла от него свою беременность… Я хотела проверить! Видите ли… у плода выявили патологию. Мне предложили аборт, и я… согласилась. А как бы вы поступили на моем месте?
В ее голосе сквозило отчаяние. Глория обратила внимание, что на безымянном пальце ее правой руки нет обручального кольца. Жемчужная не замужем.
– Это был аборт, – с горечью произнесла она. – Но вы правы. Я убила своего ребенка…
Глория попыталась смягчить жестокий вердикт.
– Возможно, я неправильно выразилась… я имела в виду…
– Не утешайте меня. Убийство ничем нельзя оправдать! Бог дает жизнь, и только Он ее отбирает. Я совершила ужасный грех…
– Мужчина, от которого вы…
– Я не смогла ему признаться! В нашем роду уже случалось подобное…
– Синдром Дауна? – догадалась Глория.
Посетительница подавленно кивнула. Она не знала, что перед ней сидит врач, и приняла слова Глории за новое доказательство ее магических способностей.
– Мне следовало заранее обратиться за генетической консультацией… еще до зачатия. Почему я не сделала этого?! У меня случилось затмение ума! Вы понимаете? Я потеряла голову… обо всем забыла!
Глория старалась вызвать в сознании образ отца ребенка, однако безуспешно. Очевидно, процесс ясновидения не поддается контролю. Или она пока что не умеет им управлять.
– Мое положение тогда было двусмысленным… впрочем, оно и сейчас такое же…
– Отец ребенка не собирается жениться на вас?
– Вероятно, он бы сделал мне предложение, если бы… Нет… думаю, нет.
Госпожа Жемчужная обрывала фразы, предполагая, что собеседница понимает, о чем идет речь. Или же у нее была такая манера общения.
– Вам нужно выговориться, облегчить душу, – сказала Глория. – Вы ходите на исповедь?
– Я не смею… Кроме того, разве между человеком и Богом нужен посредник?
– Иногда да.
– Я не верю священникам! – запальчиво воскликнула актриса. – Где гарантия, что они… Не могу же я требовать от них конфиденциальности?
«Она боится шантажа, – догадалась Глория. – Значит, уже был прецедент».
– Вообще-то тайна исповеди существует априори…
– Скажите еще о врачебной тайне!
«Ее шантажирует… или шантажировал доктор, – констатировала Глория. – Бедная женщина. Мечется, словно птица в силках… Интересно, где она берет деньги, чтобы платить вымогателю? У своего покровителя?»
– Сколько вы заплатили доктору за молчание?
Актриса вспыхнула, – первым ее побуждением было все отрицать. Однако, осознав нелепость подобного поведения, она смирилась с неизбежным. Ей придется рассказывать обо всем. Ведь Глория сразу изобличит ее во лжи.