Портрет кудесника в юности
Шрифт:
В это верилось с трудом, но Никодим Людской был на сей раз чист, аки голубица. Мало того, обнаружилось, что дело об исчезновении биополя возникло хотя и по явному недоразумению, однако без малейшего нажима со стороны. Потерпевший Кондраш, будучи сутяжным психопатом, затеял склоку вполне самостоятельно, судью никто не подкупал и не запугивал, а в заключение экспертизы просто вкралась ошибка.
Итак, ни следа вражеских козней — просто ряд дурацких случайностей и совпадений. Любой материалист на месте Глеба вздохнул бы с облегчением. Однако назубок затвержены были уроки старого колдуна, что нет на свете совпадений и что закономерность — это девичья фамилия случайности. Коротко говоря, неудачи последних дней наверняка имели не внешнюю, а внутреннюю причину, гнездившуюся в самом Глебе Портнягине.
Впрочем, ломать сейчас над этим голову не следовало — для начала необходимо было замять уголовное дело.
В тусклых безднах юридических пространств было зябко и неуютно, а внизу, в чёрном провале, подобно угольям, припорошённым сизым пеплом, мерцала страшная Мембрана, отделяющая тонкие миры от Инферно. Некие не слишком отчётливые сущности сбивались в неправдоподобные стайки, называемые свидетельскими базами, и бродили окрест, шарахаясь временами от медлительных сгустков негативной энергетики, провожавших алчными взглядами нежное юридическое тело Глеба.
Нечеловечески высокая смутная фигура в струящихся одеяниях пыльного цвета склонила к Портнягину лысый ушастый череп.
— Ну? — шепнула она с проблеском любопытства.
Тот вкратце передал суть затруднения. Фигура, не разгибаясь, прикрыла дряблые веки. Задумалась. Глеб облизнул губы.
— Я… это… — сказал он, как бы оправдываясь. — Прикинул: психиатру его показать, Кондраша?.. Так ещё и за оскорбление притянет… о защите чести и достоинства… — Юноша видел, что его не слушают, но остановиться не мог и продолжал — сбивчиво, торопливо: — А потребуешь новой экспертизы — эксперты обидятся… ещё хуже напишут…
Неподвижная личина растянула безгубый рот в змеиной улыбке, затем открыла загадочные буркалы пыльного цвета — и выпрямилась. Ушла ввысь.
— Пусть представит справку, — злорадно прошелестело оттуда, — что у него и раньше было биополе…
Подобные сгустки юридической субстанции, с древних времён величаемые ярыгами, не считаются особо опасными, и всё же лучше встречаться с ними пореже, поскольку расплачиваться за консультацию приходится жизненной энергией. Но выбора у Глеба не было. Примерно ту же сумму (в пересчёте на денежные знаки) содрал бы с него и любой баклужинский адвокат с той лишь разницей, что времени на визит к нему ушло бы гораздо больше. А юному чародею необходимо было опередить очередную неприятность хотя бы на полчаса, дабы успеть обмозговать происходящее — и, если повезёт, понять.
Стиснув зубы, он решил отбросить самолюбие и начать с самого простого.
«Сглазил кто-нибудь?..» — предположил Глеб и тут же криво усмехнулся. Его теперь, пожалуй, сглазишь! Впрочем, сглаз сглазу рознь — от иного он бы сам не отказался. Одно дело, когда твой защитный энергетический кокон пробивают отрицательными эмоциями, и совсем другое, когда положительными. Раз уж на то пошло — что есть любовь? Либо сглаз, либо приворот, да ещё и с прямым откатом. Почему, например, мужья на Руси от веку жён колошматили? Именно поэтому! Знали, что любящие супруги рано или поздно друг друга сглазят, ну и береглись как могли. А в итоге порчу на баб наводили… дурачьё!
Вспомнилось вдруг, как в златые школьные годы на уроке информатики рыжая Алка Зельцер одним томным взглядом проплавила ему солидную дыру в энергетической оболочке. Два дня сквозило — ходил лох лохом, всё никак не мог залатать. Да и не хотелось, честно говоря…
Глеб нахмурился и заставил себя встряхнуться.
Порча? Уже ближе. Чтобы избавится от сглаза, здоровому человеку достаточно влезть под душ или хлопнуть полный стакан водки. С порчей этот номер не пройдёт — порчу в большинстве случаев наводят умышленно, и её так легко не излечишь — снимать надо. Проще всего, конечно, сходить в церковь и помолиться там от души. А поскольку от души сейчас никто молиться не умеет, обращаются к специалистам. Скажем, к тому же Портнягину…
Фишка, однако, в том, что проказы подобного уровня Портнягин распознал бы с лёта. Нет, тут каверза посерьёзнее — возможно, кто-то «прицепился» и нагло сосёт из него прану. Жизненные силы, говоря по-нашему. Отсюда и неудачи. Глеб, правда, никогда не слыхал, чтобы жертвами порчи такого рода становились ученики чародеев. Сам порченый, допустим, энергетическую «пиявку» увидеть не сможет — точно так же как любой человек не замечает своих недостатков, пока ему на них не укажут. Но ведь где ученик — там и учитель! А уж этому-то выявить порчу — как два пальца об астрал…
Стенные ходики привирали уже на полтора часа. Глеб поморщился, покинул физическое тело и попробовал прямо сквозь циферблат вынуть увлёкшегося барабашку. Тот заверещал и за что-то там уцепился. Сопротивление не помогло. Портнягин намотал зациклившуюся энергетику на торчащий из стены железный костыль и, снова придав ей вращательное движение, остановился в задумчивости перед древним трюмо, под толстым стеклом которого как бы расплывались радужные нефтяные лужицы.
Да, закавыка… Сходить, что ли, через двор к Игнату Фастунову? Всё-таки за одной партой когда-то сидели — пусть посмотрит со стороны… Нет. Не стоит. С учениками чёрных магов в таких случаях лучше не связываться. Да и достоинства ронять не хочется…
Не вовремя сорвался с нарезки Ефрем, ох, не вовремя!
— Ну-ка… тыковку… — вяло приказал старый колдун.
Глеб послушно склонил голову. Нетвёрдыми дряблыми пальцами Ефрем потрогал воздух над тёмно-русой макушкой, затем рука его упала, а из лёгких исторглось стенание. Сердце у юноши ёкнуло, но он поспешил уверить себя, что причиной горестного стона было физическое состояние самого Ефрема.
— И что там? — с фальшивой бодростью осведомился Глеб.
Учитель молчал, бессмысленно отвесив нижнюю губу. Выражение его лица могло означать всё что угодно.
— Ой, хреново… — обессиленно выдохнул он наконец.
— Кому? — теряя терпение, спросил Глеб.
Внезапно старый колдун Ефрем Нехорошев выпрямился и широко раскрыл мгновенно прояснившиеся глаза. Похмелья — как не бывало.
— Сядь! — отрывисто повелел он.
Глеб поспешно опустился на табурет. Ефрем встал — стремительно, без кряхтенья — и, присматриваясь, двинулся в обход заробевшего ученика.
— «Заземлили»? — осипшим от ужаса голосом предположил тот.
— Похоже… — глуховато отозвался колдун, ощупывая какие-то незримые впадины и выпуклости.