Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин
Шрифт:
Конфликт между властью Дагестана и мятежными селами был притушен. Но он мог вспыхнуть в любой момент, грозя самыми тяжелыми последствиями.
Прибывший 3 сентября 1998 года в Дагестан министр внутренних дел России Степашин решил изучить ситуацию сам. Это было тем более важно, так как находившийся в розыске зачинщик и активный участник беспорядков в Махачкале в мае 1998 года Надир Хачилаев мог серьезно усугубить ситуацию. Надир Хачилаев — лидер Союза мусульман России — был весьма влиятельной фигурой. Даже многие политики России его знали и уважали. От него многое зависело, так как в его окружении находилось немало нукеров, представлявших ощутимую силу, в том числе и вооруженную. Проведенный в его доме обыск — яркое тому подтверждение. Было изъято большое количество стрелкового оружия,
Влияние Хачилаева было достаточно высоко, а лишение его депутатской неприкосновенности вывело бы его за рамки сторонников власти. Он скрывался в горах и возбужденно реагировал на призывы Колесникова сдаться в руки правосудию. В какой-то момент он мог стать неформальным лидером и возглавить мощный очаг сопротивления. А это снова кровь.
Министр внутренних дел это знал. Еще до событий он принимал в здании МВД России Хачилаева как лидера Союза мусульман России и депутата Госдумы.
Степашин тоже был влиятельной фигурой. И он тоже мог воздействовать на ситуацию. Но сам и без посредников. Он должен был пощупать ситуацию своими руками. Это был его принцип.
В январе 1995 года директор ФСК Степашин рванул из Моздока в Грозный. Он ворвался на КП Льва Рохлина, развернутый на развалинах консервного завода. Позже он первым пытался проехать на поезде из Грозного в Гудермес. Эта поездка чуть не закончилась трагически, так как дорога была перекрыта местными жителями и боевиками. Почему он остался тогда жив — загадка. Тысячи людей, многие из которых были вооружены, демонстрировали свою ненависть. Один выстрел… Но Степашин не испугался, вышел на насыпь из вагона и сказал все, что хотел… Все-таки тогда Кавказ уважал мужество.
Чуть позже, уже в Афганистане, куда Степашин вылетел с грузом гуманитарной помощи, он по горным дорогам, через позиции талибов пять часов добирался до ставки Ахмад-шах Масуда, чтобы посадить за стол переговоров непримиримых противников. Потом еще три часа ждал, чтобы заставить пожать руки генералов Дустума, Ахмад-шах Масуда и Рабани. Тогда он добился компромисса… Компромисса в объединении усилий афганских лидеров в борьбе с движением талибан.
Снова требовался компромисс. Но компромисс скорее правового характера. Для начала было решено «включить» в ситуацию старшего брата Хачилаева. Магомед, бывший заместитель министра сельского хозяйства и продовольствия, к тому времени находился под следствием и был арестован. По мнению Магомедова, его освобождение могло снизить накал. Более того, как старший брат он мог (и обещал это) обратиться к Надиру, чтобы тот сдался властям. Это было бы не просто эффектно, но и способствовало бы решению ряда политических проблем.
На кратком совещании у М. Магомедова с участием В. Колесникова, зам. Генерального прокурора России В. Устинова Степашин выслушал точки зрения сторон. Речь шла не о прекращении уголовного дела по факту массовых беспорядков в Махачкале, а об изменении меры пресечения брату Надира Хачилаева.
По мнению Магомедова, это могло сыграть свою положительную роль.
По мнению Устинова, это было правомочным.
По мнению Колесникова, «вор должен сидеть в тюрьме».
Впрочем, Колесников свою точку зрения не выражал — она была хорошо известна. Он сжимал кулаки и выразительно смотрел на своего министра. Профессиональный сыщик принципиально не желал мешать криминал с политикой. Или наоборот — делать криминал предметом большой политики. Он с открытым забралом шел к цели, которая была простая и ясная, — очистить Дагестан от криминального элемента. Во всяком случае, максимально очистить… Для этого он и прилетел в Дагестан несколько месяцев назад.
Для коррупционеров и бандитов он был врагом номер «раз». Неоднократно на него безуспешно организовывали покушения, закладывали на трассе фугасы, нанимали килеров. Но и это не повлияло на его решимость. Не желал поступаться принципами он и в этот раз.
Решение было принято. Местная прокуратура вынесла постановление об изменении меры пресечения лидеру лакского народного движения «Кази-Кумух» Магомеду Хачилаеву. Тот в свою очередь должен был обеспечить явку для дачи показаний Надира.
На этом же совещании было принято решение о поездке в Карамахи. Как ни уговаривали Степашина не делать этого, он был непреклонен. Видеть своими глазами все, что требует внимания министра внутренних дел, было его принципом. Зам. секретаря Совета безопасности России Вячеслав Михайлов его поддержал.
Степашин не посчитался с тем, что поездка была сопряжена с серьезной опасностью. Впрочем, некоторую паузу для обеспечения безопасности поездки министр внутренних дел Дагестана Адельгирей Магомедтагиров выторговал. Было решено осуществить выезд на утро следующего дня. Но ни время, ни маршрут не оглашались. Даже члены делегации не знали обстоятельств. Два боевых вертолета были доставлены на аэродром Махачкалы, силы милиции приведены в полную готовность.
Но перед выездом Степашин решил выполнить скорбную миссию — принести свои соболезнования отцу убитого муфтия С. Абубакарова. От этого посещения глава Госсовета дипломатично уклонился. Степашин вместе с Вячеславом Михайловым выехал на окраину Махачкалы, где проживал отец погибшего. Миссия была действительно трудной. В адрес муфтия не раз звучали угрозы. Об этом знали все. Знали и правоохранительные органы, которые, к сожалению, так и не смогли предупредить терракт. Сопровождавший Степашина министр внутренних дел Дагестана Адельгирей Магомедтагиров под благовидным предлогом постарался избежать встречи. В какой форме старый человек, убитый горем, примет соболезнования, он знал. Отец возлагал вину за гибель сына, который неформально был вторым лицом в Дагестане, на местные власти. «Не уберегли, проигнорировали угрозы… Не приняли мер». Степашин слушал молча, изредка роняя ничего не значащие фразы. Да и что он мог сказать? Чем помочь? Министр знал, что Колесников уже вышел на след преступников. Ну поймаем, осудим… Человека не вернешь.
Журналистов на эту встречу не пустили. Даже картинку не дали снять. Было бы кощунственно из этой непростой встречи делать акцию ПР.
Завтрак прошел в армейском режиме. Как только Степашин появился на крыльце, все пришло в движение. Сопровождавшие и охрана бросились к машинам, радиоэфир огласился командами.
Кортеж машин, выехавший из резиденции, неожиданно свернул не в сторону аэропорта, а направо, и стремительно ворвался в суету махачкалинских улиц. Привыкшие к приезду Степашина (в Махачкалу он летал как на работу) милиционеры держали движение. Аэропорт стал стремительно удаляться. Странно!
Хотя улицы города не были приспособлены для скоростной езды, стрелка спидометра не опускалась ниже ста. Колеса бились о выбоины в асфальте, гремели карданы и рычали движки. Голова кавалькады рвалась вперед, а хвост мучительно отставал. Милицейские машины не могли состязаться с лимузинами руководителей.
Через некоторое время колонна растянулась, и к предгорью машина, в которой находился автор этих строк, подъехала в гордом одиночестве. Ни кортежа, ни машин сопровождения… Мрачный водитель выжимал из старенькой «Волги» все ее хилые лошадиные силы. Она захлебывалась от нехватки кислорода в горах, ревела, периодически отстреливая несгоревший, бензин и, гремя карданом, взбиралась по серпантину.
Мы переглянулись между собой. Никто из сидящих в машине не видел, в какую машину сели министр внутренних дел и заместитель секретаря Совета безопасности Вячеслав Михайлов. По горной дороге мы взбирались одни. Почему-то в голову стали лезть мысли о засадах и заложниках. Оказаться таковыми было раз плюнуть. Да и водитель в силу угрюмости доверия не вызывал.
Рубя лопастями воздух, над нами просвистели три вертолета.
«Шеф полетел», — подумал я.
Однако на площади Ботлиха, куда мы наконец вкатили, нас ждали все. Степашин по-домашнему, в рубашке с расстегнутым воротом, Михайлов, озабоченно поправляющий на переносице очки, министр внутренних дел Адельгирей Магомедтагиров, как всегда выглаженный и выбритый до синевы. Местная власть. На окраине оседала пыль от винтов севших боевых вертолетов. Степашин добрался до Ботлиха на машине. Вертолеты служили прикрытием, в том числе в случае нападения. Они могли нанести удар огромной огневой силы.