Портрет миссис Шарбук
Шрифт:
В этот момент столько мыслей теснилось в моем мозгу, что я поначалу даже не мог ему ответить. Наконец я сказал:
— И вы предоставили эту информацию человеку, который о ней просил?
Я вдруг вспомнил маленькую бутылочку, врученную мне Уоткином.
— Да. Он хорошо заплатил, как и обещал.
— Кто-то использует «слезы Карфагена» как орудие убийства, — сказал я.
— Мне это пришло в голову, когда я прочел заметку в газете. Поэтому-то я и хотел поговорить с вами. Я надеялся, что вы сообщите об этом кому следует. Что касается меня, то мои убеждения не позволяют
— Все это так запутанно, что поверить невозможно — слишком много привходящих обстоятельств и целая бездна времени.
— Для космоса все это — один миг. И последнее: в медицинской литературе есть единственное упоминание об этой болезни. Это случилось лет пятнадцать назад с одной молодой женщиной, работавшей горничной в лондонском отеле. Последовал всплеск паники, но, поскольку новых случаев заболевания не наблюдалось, страх вскоре рассеялся и происшествие отнесли к разряду случайных.
— Даже не знаю, чего в вашем рассказе больше — удивительного или пугающего.
— Там есть и то и другое. Кстати, вы принимаете средство, которое я вам дал?
— Очень усердно, — заверил я.
— И каковы результаты?
— Весьма бурные.
— Если вам понадобится что-то еще, вы знаете, где меня искать. — Он поднялся со стула. — Мне будет не хватать Шенца. Он был чертовски хорошим человеком.
— Невыносимо думать, что он умер.
— Смерть — это условное обозначение, Пьямбо. Смотрите на нее как на перемену. Смерти нет. — Горен наклонился и крепко пожал мне руку. Потом исчез в темноте.
Позднее я лежал в своей кровати, размышляя над последним призывом Шенца ко мне: «Закончи его». Именно это я и намеревался сделать. Я найду Шарбука и отомщу ему за смерть друга. Я ни на минуту не поверил в утверждение Горена, будто смерти нет. Эта мысль о строгом равновесии была рождена его разумом, нечувствительным к истине. Жизнь не имеет никакого отношения к совершенствованию баланса. Неподвижное равновесие само по себе является смертью. Жизнь — это хаос, постоянно колеблющий чащи весов.
Сейчас мне как никогда нужна была Саманта. Вернуть доверие Саманты было не менее важно, чем найти Шарбука. Я понимал, что выполнить две эти задачи — ничуть не легче, чем написать портрет миссис Шарбук, а может, и сложнее. И тем не менее от их успешного выполнения зависело, насколько благополучной будет моя жизнь. Заказ отменился сам собой, и это радовало меня — я был доволен, что, избавившись от мысли о нем, я могу сосредоточиться на самом важном. Той ночью я спал мало, чувствуя себя неимоверно одиноким. Ничего подобного я не испытывал с детских лет, с момента гибели отца, убитого его же собственным созданием.
ВСЕ ОНИ — ОНА
Целыми днями после исчезновения миссис Шарбук и смерти Шенца я бродил но городу, делая вид, что ищу убийцу. Я ходил пешком с окраин в центр и обратно, провожал внимательным взглядом любого, кто отвечал туманному описанию. Я держался подальше от салунов и виски, потому что знал: эта дорожка прямым путем приведет меня к гибели. Находясь в движении, я почти не думал, меньше ощущал витавшую вокруг тревогу, а это было к лучшему. К тому же после дневных хождений по городу я ног под собой не чуял от усталости, а потому, придя домой, почти сразу же погружался в спасительный сон.
Газетные сообщения не породили всеобщей паники, как того опасались власти города. В памяти большей части населения была свежа война Севера и Юга — потери в ней были такими громадными, что в сравнении с ними менее десятка смертей, вызванных этой странной болезнью, были ничтожны и не вызывали никакой тревоги. Каждый день жертвами убийств, несчастных случаев на фабриках, чахотки, бедности становились сотни людей, и попытки властей избежать таких трагедий путем преодоления бедности были важнее всего остального и подчеркивали важность сохранения привычного хода бытия. Истории о несчастных, истекших кровью через глаза, не столько вызывали ужас, сколько выглядели волшебными сказками.
Силлс с интересом выслушал сведения, полученные мной от Горена, и нью-йоркская полиция взяла под наблюдение местный рынок мускатного ореха. Все, занятые этим делом, старались напасть на след загадочной жидкости, о которой говорил Человек с Экватора. Полиция снеслась с Ассоциацией ювелиров и обнаружила мастера — некоего Жеренара, — выполнившего камеи по заказу Шарбука. Судя по всему, было изготовлено около двух дюжин этих дорогих булавок. Голова Медузы вырезалась из особого розового коралла, который контрастировал с темно-синим фоном. Все это было вставлено в оправу из золота высокой пробы с прикрепленной к ней двухдюймовой булавкой. Вероятно, они были точными копиями той, что Шарбук подарил Лусьере в Лондоне.
Жеренар заметил, что он не хотел раскрашивать эти изделия, но заказчик настоял на своем, говоря: «Она должна быть окружена мраком». В чем Шарбука никак нельзя было упрекнуть, так это в скупости — денег на своих жертв он не жалел. Заказ обошелся ему в небольшое состояние. Впрочем, эта информация была бесполезной, поскольку заказчик не оставил ни адреса, ни имени, заплатил за камеи авансом, а забрал их за много месяцев до нынешних событий. Старый ювелир не запомнил никаких особенностей внешности заказчика.
В те короткие минуты отдыха, что я себе позволял во время бессмысленных хождений, я не мог не спрашивать себя, почему Шарбук убил Шенца. Все прочие его жертвы были женщинами, которых он, судя по всему, выбирал без всякой системы. Я решил, что либо он пытался повредить мне, либо Шенц, имевший опыт исполнения заказа миссис Шарбук и подвигнувший меня на поиски за пределами рамок, очерченных заказчицей, являл собой джокера в том, что Шарбук и Уоткин называли «игрой».
Много раз приходил я в театр, покупал билет и прятался в заднем ряду только для того, чтобы увидеть Саманту. Там я сидел в темноте, пытаясь набраться смелости, подойти к ней и попросить прощения. Я даже не могу сказать, что за пьесу давали, — так пристально я следил за каждым ее движением, за выражением лица, за звуком голоса. Когда представление заканчивалось, я прятался в проулке на противоположной стороне улицы, чтобы увидеть Саманту в те короткие мгновения, когда она садилась в кеб.