Портрет семьи (сборник)

Нестерова Наталья Владимировна

— И что нашла? — заинтересованно спросил Леша.

Лика отстранилась от него, обрадованная тем, что, похоже, ее не станут обвинять в аморальном поведении.

— Понимаешь! Сумка лежала в прихожей, расстегнутая. И торчала из нее бумажка, бланк, хорошо мне знакомый… Ты меня не осуждаешь? Это впервые в жизни! Вытащила я листочек. И на нем было… Леша! Это было заключение УЗИ беременной Киры Анатольевны! У нее девочка такого же возраста, как наш мальчик. Тут, — Лика положила ладонь мужа на свой живот, — наш сын.

А там, — она неопределенно помахала рукой, — у тебя сестра. Леша! Так бывает! Думаешь, я обрадовалась вначале, когда узнала, что у меня брат есть?

Леша помолчал и заговорил, как показалось Лике, на совершенно посторонние темы:

— Ты незнакома с Алиской-баронессой, дочерью тети Любы. Еще тот фрукт! Она на четыре года меня моложе. Как-то приезжает, мне было шестнадцать, ей соответственно двенадцать. Я зачем-то позвонил домой. И просит меня Алиска без всякого стеснения, оно ей чуждо, купить ей прокладки с крылышками в аптеке на площади Дзержинского. Представляешь? Только явилась из Сургута и уже разузнала, где с крылышками продаются. Мне, конечно, не в кайф, но поехал и купил. Целый день их возил! Испариной покрылся! Вдруг ребята на тренировке в бассейне увидят? Ведь обсмеют на всю оставшуюся жизнь.

— Не понимаю! — перебила Лика и ревниво поджала губы. — При чем здесь твоя Алиска?

— При том, что присутствие в моем портфеле прокладок с крылышками вовсе не свидетельствовало о наличии у меня месячных! И происхождение бланка, который ты посмотрела у мамы, наверняка простое и элементарное. Что мы голову морочим? Давай позвоним маман и прямо спросим!

— Давай! — согласилась Лика. — Только не прямо, а деликатно. Как ей звонить?

— Как? — переспросил Леша.

— Ведь это твой дядя! — упрекнула Лика. — Его имя? — Она взяла в руки телефонную книжку.

— Коля, или Петя, или Вася. Хоть убей! Я его видел, когда мне было два года!

— А фамилия? — листала книжку Лика.

— Мамина девичья Громова.

— Громовых нет. Это дядя со стороны дедушки или со стороны бабушки?

— Спроси что-нибудь полегче! Мои дедушка и бабушка отъехали до моего рождения. Маман взяла билет в Караганду. Или в Курган? Или в Кривой Рог?

Они перерыли телефонную книжку вдоль и поперек. Искомого дядюшки не обнаруживалось. Для Лики это стало лишним подтверждением бегства Киры Анатольевны. Для Леши ничего не значило.

— Маман обещала позвонить через неделю, вот мы у нее и спросим, на каком она месяце, ха-ха!

Лика впервые столкнулась с тем, что даже между самыми близкими людьми, в семье, бывает глухое плотное непонимание. Ее слова — то глас вопиющего в пустыне, то досадливое капризничанье больного ребенка. Леша закрылся наглухо и при этом был сама нежность и участие.

— Ну, скажи! — просил он. — Чего тебе хочется?

— Тертого яблока, — сдалась Лика.

* * *

Не

найдя понимания у мужа, Лика бросилась к тому, к кому всегда бежит хорошая девочка, — к родной маме.

Родного папу Лика не собиралась посвящать в страшную женскую тайну и во время ужина о ней не заикнулась. Но Митрофан Порфирьевич видел, что дочери не терпится о чем-то рассказать матери.

— Секретничайте! — усмехнулся он.

Прихватив большую кружку чаю и кусок пирога, отправился в большую комнату смотреть телевизор.

В отличие от Леши Ирина Васильевна рассказу Лики поверила сразу и безоговорочно. Она по складу характера быстрее верила плохим известиям, чем хорошим.

— Мамочка! — вопрошала Лика. — Что же делать?

Ирина Васильевна задумалась. В ней не боролись женская солидарность или сочувствие к Кире Анатольевне со злорадством. Когда затрагиваются интересы дочери, все остальные эмоции молчат.

Дочь ждет ребенка. Зять, конечно, умный и перспективный. Но куда уведут его перспективы, неясно. Да и умный Леша по-научному, а не по-житейски. Сам рассказывал: друг детства, сын олигарха, в Лондоне живущий, предлагал войти в бизнес и барыши сулил огромные. Леша отказался, хотя жилищные условия не блестящие.

Теснятся со свекровью в двухкомнатной, отец Лешин барствует один в трехкомнатной. Будто так и надо! Однажды заикнулась, мол, ребенок будет, хорошо бы жилплощадь увеличить. Мать, Кира Анатольевна, с сыном переглянулись и засмеялись, точно шутку услышали. Мы, говорят, пока до риелтора дойдем, рак на горе свистнет. И чем тут хвастаться? Если у Киры Анатольевны прибавление случится, Лика вообще в муравейнике окажется. Всех младенцев на нее свалят. Воспитывай! А мы книжки почитаем!

— Мама! Что ты молчишь? Жалеешь Киру Анатольевну?

— Чего ее жалеть? Как завсекцией трикотажа, нагуляла.

— Какого трикотажа? — не поняла Лика.

— На моем дне рождения случай рассказывали. Я тогда еще удивилась, что это твоя свекруха вдруг заинтересовалась, выспрашивает. Она уже знала, что тяжелая.

— Почему тяжелая?

— Так про беременных говорят.

— Мама, ведь ей действительно сейчас очень тяжело!

— На всех падших женщин не нажалеешься! — отрезала Ирина Васильевна. — Времена пошли! Честные женщины теперь как исключение.

— Кира Анатольевна очень хорошая и честная женщина! — упрямо сказала Лика.

— От мужа понесла, с которым десять лет не живет?

— Не от мужа, — признала Лика. — Это другой мужчина. Кажется, я знаю. Он звонит постоянно и Киру Анатольевну спрашивает. Или ее телефон. А мы с Лешкой без понятия. Вообрази! Уехал человек! Старая беременная женщина! И мы, ее ближайшие родственники, не знаем, где ее искать!

— И не надо! Зачем ее искать? Кошка нагуляет и та прячется, когда котится.