Портрет смерти (Посмертный портрет)
Шрифт:
Как он сумел за несколько дней решить такую сложную задачу? Как обнаружил правду, тридцать лет скрывавшуюся за ложью и смертью?
Засунув руки в карманы, он бродил по заднему двору с аккуратными овощными грядками, яркими цветочными клумбами и теребил в руке пуговицу. Пуговицу Евы, которая оторвалась от ее пальто в тот день, когда они познакомились. С тех пор он хранил ее как талисман.
Будь Ева рядом, он чувствовал бы себя увереннее. О боже, как ему хотелось, чтобы она была рядом!
Он посмотрел в поле, где тарахтел трактор. За рулем сидел либо его дядя,
Простые, честные, работящие, богобоязненные. Другая кровь, которая тоже текла в его жилах, была совсем иной. Не это ли столкновение, не это ли противоречие сделали его тем, кем он стал?
Было раннее утро, и над травой курился туман, смягчавший освещение. Внезапно в мозгу Рорка всплыла строчка из Йетса [8] : «Где холм с холмом играет в чехарду». Так оно и было. Он видел холмы, тянувшиеся до самого горизонта, ощущал запах росы, травы, влажной земли и колючего шиповника. И слышал птиц, певших так, словно жизнь была им в радость.
8
Йетс, Уильям Батлер (1865–1939) – ирландский поэт и драматург. Лауреат Нобелевской премии (1923).
Всю свою жизнь – по крайней мере, после побега от ублюдка, который породил его, – Рорк добивался того, к чему стремился. Успеха, богатства и власти. Он и без доктора Миры знал, что делает это, стремясь получить компенсацию за годы бедности, боли и унижения. Прогнать прочь даже воспоминания о них. И чем это кончилось?
Чем, черт побери?
Глупо считать, что богатство может принести счастье.
Он брал все, что ему требовалось или просто хотелось. Боролся, покупал и всеми способами приобретал то, что доставляло ему удовлетворение. А теперь не знал, что с этим делать.
Нужно позвонить Еве.
Рорк посмотрел на поле, покрытое серебристым туманом, на ярко-зеленые холмы, но вместо того, чтобы достать карманный видеотелефон, продолжал играть с пуговицей. Он не хотел звонить Еве, он хотел прикоснуться к ней. Обнять ее, просто обнять и снова ощутить почву под ногами.
– Почему я прилетел один, – пробормотал он, – если так нуждаюсь в тебе?
Рорк услышал громкий гул и узнал его за мгновение до того, как реактивный вертолет прорвался сквозь туман, как большая черная птица прорывается сквозь тонкую сеть. А когда птица зависла над пастбищем, напугав коров и заставив его дядю – или двоюродного брата, которые пока все были для него на одно лицо, – остановить трактор и выскочить из кабины, Рорк узнал в ней свою собственную машину.
У него похолодело в животе. Ева! Что-то случилось с Евой! От этой мысли у него подогнулись колени. Тем временем вертолет пошел на посадку.
И тогда он увидел ее. Ева сидела в кабине рядом с пилотом. Шапка коротко стриженных волос. Бледные щеки. Вполне естественно. Она боялась летать на таких машинах.
Трава на пастбище полегла кругами. Потом шум умолк, и ветер стих.
Ева
Рорк, еще не очнувшийся от страха, прирос к месту. Ева, с опаской покосившись на коров, медленно пошла к нему. Когда их взгляды встретились, у Рорка перехватило дыхание. Ему показалось, что это самый счастливый миг в его жизни.
– Я только что мечтал о тебе. И ты явилась.
– Похоже, сегодня у тебя удачный день.
– Ева… – Рорк поднял руку и прикоснулся к ее щеке. – Ева, – повторил он, потом сдавил ее в объятиях и оторвал от земли. – О боже, Ева!
Ева ощутила дрожь, прошедшую по телу Рорка, когда он зарылся лицом в ее волосы. И поняла, что поступила правильно. Что бы ни было, но она поступила правильно, прилетев сюда.
– Теперь все хорошо. – Она погладила Рорка по спине. – Все хорошо.
– Ты прилетела на вертолете и приземлилась среди коров.
– Лучше не напоминай.
Рорк провел ладонями по ее предплечьям, потом взял за руки, отстранился и посмотрел в лицо.
– Должно быть, ты от меня без ума.
– Должно быть.
Его прекрасные глаза были бездонными, губы, поцеловавшие ее в щеку, – теплыми и нежными.
– Спасибо.
– Пожалуйста, но ты промахнулся. – Она прильнула к его губам, почувствовала страстный ответ и улыбнулась. – Вот это другое дело!
– Да. Ева…
– На нас смотрят.
– Коровы не в счет.
– Молчи! От этого слова у меня мурашки по спине бегут. – Когда Рорк засмеялся, Ева кивком показала ему за спину. – Я имею в виду других зрителей.
Рорк обернулся, жестом собственника обнял жену за талию и привлек к себе. Рядом с кустом шиповника стояла Синеад, удивленно поднявшая бровь.
– Это моя жена, – сказал он ей. – Моя Ева.
– Надеюсь, что твоя. Судя по тому, как ты ее обнимаешь. Высокая девочка и красивая. Кажется, она тебе подходит.
– Подходит. – Он поднес руку Евы к губам. – Очень подходит. Ева, это Синеад Лэнниган. Моя… тетя.
Ева смерила женщину пристальным взглядом. Этот взгляд говорил: тот, кто обидит его, будет иметь дело со мной. Бровь Синеад выгнулась еще круче, а уголок рта приподнялся.
– Рада познакомиться с вами, миссис Лэнниган.
– Просто Синеад. Неужели ты прилетела из Нью-Йорка в этой скорлупке?
– Только последний отрезок.
– Все равно. Похоже, ты очень смелая и решительная. Завтракать будешь?
– Нет, не будет, – сказал Рорк, не дав Еве вставить слово. – Да, она смелая и решительная, но ее желудок не выносит высоты.
– Я умею говорить сама.
– Держу пари, что умеешь, – кивнула Синеад. – Тогда пойдем. Добро пожаловать. Я накормлю тебя. Твой муж тоже еще не завтракал.
Она шагнула к дому. Поняв состояние жены, Рорк быстро сжал ей руку.
– Синеад очень добрая. Доброта, с которой я здесь столкнулся, ставит меня в тупик.
– О'кей. Я могу есть.
Однако когда Ева очутилась за огромным кухонным столом, она чуть не передумала. Синеад командовала кастрюлями и сковородками так же, как дирижер оркестром.