Портрет супруги слесаря

Южина Маргарита

Ночью Валентина спала очень плохо. Нет, бывало, они и раньше ссорились. То есть как ссорились – Валентина орала… то есть выражала недовольство, а Мефодий упрямо молчал. Но спать они всегда ложились, уже помирившись. Да и не было у них крупных ссор-то, так только, мелкое ворчание. А в последнее время… Да чего там говорить! Еще и на рынке сегодня… И Павлину было жаль, и девчонки все как одна встали на ее защиту. Да еще этот приволокся с цветами! Фотоаппарат ему, видишь ли, купить прис…

От неожиданной идеи Валентина даже остановилась.

– Боника! –

с вытаращенными глазами прошептала она. – Мне кажется, я придумала, как помириться с Павлиной! Я такое придумала! Пойдем домой, расскажу.

Утром она проснулась от сочного храпа прямо возле уха. Мефодий никогда так не храпел, разве что когда выпьет лишнюю рюмку. Сразу в мыслях проплыла картина – Мефодий вчера с горя выпил, подумал, прослезился и приехал домой. И в самом деле, чего ему на морозе дрожать. Там же надо вскакивать ни свет ни заря и топить печку, иначе за ночь все выстужает, а у них сейчас еще долго будут стоять морозы, хоть и снег тает.

Валентина, будто бы еще во сне, повернулась к мужу и закинула на него ногу… Нога упала на пустую постель. Валентина открыла глаза… На подушке Мефодия развалилась Боника и храпела, как матерый мужичище!

– Вот негодяйка, – покачала головой Валентина. – Прямо на подушку ведь влезла…

Ругать собачку она не стала – той тоже было тоскливо без любимого дружка, вот она и притащилась к хозяйке.

Валентина хотела было еще поспать, но в дверь позвонили.

– Сейчас! – пулей метнулась она к дверям, на ходу застегивая халатик и приглаживая волосы. – Иду-у!

На пороге с горшком цветов стоял Коноплев и улыбался во все вставные зубы.

– Ого… – растерялась Валентина. – Сторожишь ты меня, что ли? А с первой звездой не мог заявиться?

– Валя! Я по делу, – осторожно начал незваный гость.

– Ну тогда заходи, – вздохнула Валентина. – У меня к тебе тоже дело.

– Валя, – торопливо снимал боты кавалер. – Я ведь купил билеты на утренний сеанс. На утренний это ж всегда дешевле получается. И потом, ты еще успеешь и на рынок со своими банками смотаться. Я все продумал.

Валентина провела гостя в кухню, налила чаю и махнула рукой.

– Не пойду я с тобой в кино, не девочка уже. А если хочешь с кем прогуляться, могу познакомить. У нас женщина одна есть, замечательный человек, только с мужиками никак не везет. Ты теперь-то пьешь?

Коноплев быстро-быстро сглотнул и помотал головой.

– Нет, Валя, я не пью, у меня язва.

– И чего б этой язве тебя раньше не схватить? Золотой мужик бы был! А воровать бросил?

– Утратил я, Валя… былые навыки… – горько вздохнул Коноплев. – Решил заново жить начать. С тобой теперь.

– Забудь. Я тебя познакомлю с женщиной. Такая она славная… В общем, познакомлю.

– Ага… Только… а ты до девяти часов успеешь познакомить-то? А то… Билеты ж пропадут.

Валентина строго посмотрела на бывшего

ухажера и строго произнесла:

– Запомни, Коноплев! На женщину денег никогда не жалей. Потом сто раз окупится. И вообще, выбрось ты эти билеты, у меня к тебе серьезный разговор.

– Я слушаю, Валя, только… А чего это собачка ко мне на коленки залезла? И, главное, еще в рот заглядывает?

– А того и заглядывает, что я ее еще сегодня не кормила. А ты не жмись, сними со своего бутерброда кусок колбасы да угости.

Коноплев отломил маленький кусочек и кинул подальше, чтобы собачка не сразу вернулась.

– Ты говорил, что купил фотоаппарат, а фотографировать умеешь? – учинила допрос Валентина.

– А как же! – даже обиделся Коноплев. – Я же в последнее время работал в детском саду!

– Я про настоящие снимки спрашиваю, а не про игрушечные.

– Так я и говорю – работал в детском саду, фотографировал детишек, – терпеливо объяснял Коноплев. – Только потом стало уж совсем безденежно. Сейчас же у всех свои фотоаппараты, а то и кинокамеры. Ну и зачем им я? Сами приходят и фотографируют. А то еще чего придумали – кто не может на утренник прийти из родителей, так им другие родичи дитенка фотографируют, а те потом забирают. В общем, глухо.

– Вот! – обрадованно воскликнула Валентина. – А если выполнишь мое задание, то я поговорю с Володей. У него одноклассник в газете работает, может быть, и возьмут.

– Валя! – чуть не рухнул на колени бывший возлюбленный. – Да если! Да я ж тебе! Я, знаешь, как хорошо фотографирую! Да сейчас никто такие кадры не делает! У меня ж…

– Вот и замечательно, – бесцеремонно прервала его Валя. – Но сначала покажешь мне свое искусство, понял?

– Да что делать-то нужно? Ты говори, да, может, я сегодня же и начну, – нетерпеливо ерзал кавалер.

– Сегодня и начни. А делать вот что… На рынке ты у нас был, там сидит всегда такая тетенька пожилая… она там самая старая. Павлиной зовут. Так вот ты к ней не подходи, но нафотографируй ее во всей красе. Прямо штук двадцать кадров чтобы у меня было. И чтобы ни одной морщинки, чтобы не хмурилась, чтобы улыбалась во весь рот… Зубы, я помню, у нее нормальные.

– Ага, можно еще, чтобы она вдаль смотрела… Так, знаешь, загадочно… – уже работал фотограф. – И чтобы вот с той стороны на нее свет падал, тогда…

– Еще бы хорошо, если б у нее народу побольше было. И все чтобы с улыбками, вроде как благодарили, – подсказывала Валентина. – Жалко только, что сейчас раздеться нельзя.

– Ты… – нервно сглотнул Коноплев. – Ты ее обнаженной хочешь?

– Да бог с тобой! – зыркнула на него Валентина. – Я хотела, чтобы наряд у нее разный был, а то все время в одном этом старом пальто…

– А можно еще фотомонтаж сделать, – предложил фотограф. – Можно вообще кругом сделать… Вроде как она сидит у водопада, а рядом козленочек. Типа Аленушка и братец Иванушка.