Портрет уважаемого человека
Шрифт:
Я хотел добиться успеха, больше зарабатывать, стать богатым, и притом поскорее. А моя должность едва давала возможность купить необходимую одежду; вместе с тем моих знаний было явно недостаточно, чтобы перейти на другое место. Все это побуждало меня с остервенением учиться. Я купил учебники французского языка и арифметики и трудился над ними ночами до тех пор, пока у меня не начинали болеть глаза. Даже засыпая, я повторял французские слова.
Я и теперь откладывал каждый франк, который мог сберечь, но уже без гордой мальчишеской радости: мои деньги теперь лежали в банке, и я созерцал свое медленно растущее состояние в трезвых цифрах, а не в сверкающем серебре. В плохие минуты я говорил себе: «Все это ровно ничего не стоит!» И все же никогда не покупал себе даже ничтожнейшую мелочь, если мог обойтись без нее. Блуждая вечерами по улицам и рассматривая
И все-таки так раздвоено, так раздираемо противоречивыми стремлениями было мое существо, что нередко в долгие ночи, угнетаемый одиночеством и любовной тоской, я готов был без колебаний пожертвовать всеми своими деньгами, добытыми хитростью, потом и слезами, ради мимолетного опьянения в объятиях красивой женщины.
Лишь за несколько месяцев до рекрутской школы случай столкнул меня с девушкой. Меня почти каждый день посылали на квартиру к доктору Альту — то представить ему на подпись бумагу, то что-нибудь принести или отнести. Однажды дверь мне открыла новая горничная.
— Bonjour, monsieur! [3] — сказала она.
Сперва я так опешил, что вообще не мог произнести ни слова. Никогда еще ко мне не обращались по-французски, и лишь спустя некоторое время я настолько овладел собой, что мог пробормотать:
— Bonjour, mademoiselle! [4]
После чего поспешно перешел на немецкий и объяснил, что именно мне нужно. Девушка — кстати сказать, вовсе не красивая: крупная, краснощекая, с желтыми косами, уложенными на затылке тугим узлом, — казалось, поняла меня. Она приветливо улыбнулась, и я в ответ тоже слегка растянул рот.
3
Добрый день, мсье! (франц.)
4
Добрый день, мадемуазель! (франц.)
— Хорошо, — сказала она наконец с сильным французским акцентом, — Mais entrez donc! [5]
С этими словами она еще шире распахнула дверь, и если бы я даже не понял ее слов, то не мог бы не понять ее жеста. Я шагнул через порог, и она закрыла дверь. Потом она принесла то, за чем меня послали, и, передавая мне пакет, опять улыбнулась и сказала:
— Voil`a! [6]
Здесь, в темном коридоре, где моего лица нельзя было как следует разглядеть, я вдруг расхрабрился и, ожидая возвращения девушки, соображал, что бы ей сказать. Но, когда она вновь очутилась передо мной, когда я увидел ее сверкавшие в улыбке зубы и слегка приподнимавшуюся от дыхания грудь, мне все-таки не пришло в голову ничего, кроме вопроса:
5
Но входите же! (франц.)
6
Вот! (франц.)
— Вы… здесь?
— Да, — ответила девушка, — я служу здесь, а что?
— Ах, просто так! Давно?
— Нет, всего два дня. Я из Женевы. Вы говорите по-французски?
— Да, немного, знаю несколько слов. — Но потом, собрав все свое мужество, я спросил: — Est-il beau? [7]
Она удивленно посмотрела на меня:
— Mais qui donc? [8]
— Gen`eve [9] .
Она звонко рассмеялась. Я понял, что сказал что-то несуразное, и покраснел как рак.
7
Красивый? (франц.)
8
Да кто же? (франц.)
9
Женева (франц.).
— О
Эта моя неловкость отбила у меня всякую охоту продолжать разговор, и я постарался поскорее уйти в контору.
Но с каждым разом наши комические полунемецкие-полуфранцузские разговоры становились все непринужденнее, и я уже по дороге придумывал, что именно я скажу. Иногда я накануне составлял по словарю довольно длинные фразы, заучивал их наизусть и на другой день с невозмутимым спокойствием пускал в ход.
Как я уже говорил, девушка — ее звали Сюзанной, и она, вероятно, была года на два, на три старше меня — не отличалась красотой, и я не находил в ней ничего от тех изящных, прекрасно сложенных женщин, которые так мне нравились. Но она была единственным человеком, с которым я вообще мог разговаривать, и уже по этой причине мои мысли каждый день уносились к ней. Кроме того, я дорожил случаем поупражняться во французском, и все это волновало меня и наполняло таким мужеством, что однажды я отважился пригласить ее на прогулку. Хорошо помню, как я удивился, когда Сюзанна не рассердилась и не высмеяла меня.
— Да, я согласна, — ответила она. — Seulement quand? [10]
— Как-нибудь вечерком, — ответил я. — Я всегда свободен.
— А вот я — нет! — Она произнесла «ньет», и это мне чрезвычайно понравилось.
Так на самом пороге успеха мои прекрасные мечты опять начали рушиться.
— Неужели вы никогда не сможете погулять? — огорченно спросил я.
Она подумала.
— Только в субботу, тогда я свободна. Ca va? [11]
10
Но когда? (франц.)
11
Идет? (франц.)
Еще бы! Мы сговорились на восемь часов, и я умчался, преисполненный гордости.
Правда, я уже не мог проведать в субботний вечер мать. Но, по правде говоря, я и не вспомнил о том, что старушка будет дома ждать меня, — так я был взволнован, столько нахлынуло на меня страхов, любопытства, так учащенно билось сердце. Придет ли она? Собственно говоря, это казалось мне невероятным, но я все же хотел быть наготове. Лихорадочно стал я заучивать еще какие-то французские слова и до ночи терзал свое лицо, протирал его спиртом и выдавливал прыщики до тех пор, пока кожа не начала гореть адским пламенем.
Когда в субботу я пришел за четверть часа до срока в условленное место, у меня билось сердце и я был в таком страхе, что раза два чуть не обратился в бегство. Удерживало меня только самолюбие; но в душе я очень надеялся, что Сюзанна не придет.
Напрасная надежда! Вскоре после восьми она появилась передо мной. Я едва узнал ее, так изменило и украсило девушку темное платье.
— Bonsoir! [12] — сказала она и улыбнулась не без смущения.
Я торопливо ответил на приветствие, не той рукой схватился за шляпу, хотел одновременно пожать ее руку, уронил шляпу, нагнулся и покраснел. Потом, немного придя в себя, я спросил:
12
Добрый вечер! (франц.)
— Что же мы будем делать?
Стояла весна, вечер был теплый, и Сюзанна предложила погулять. И вот мы пошли рядком по улицам, не обмениваясь при этом ни единым словом! Я судорожно искал тему для беседы, но мне ровно ничего не приходило на ум. И, лишь когда наше странствие привело нас в тихие кварталы, где дома уже не стояли у самой улицы, а прятались в садах за деревьями, я наконец решился. После долгих размышлений я избрал французский язык.
— Vous ^etes venue! [13] — проговорил я.
13
Вы пришли! (франц.)