Портрет уважаемого человека
Шрифт:
В полдень я поджидал его перед зданием школы. Выбежав с гурьбой мальчиков и заметив меня, он кинулся ко мне, собираясь обнять, как делал всегда. Но в двух шагах от меня вдруг остановился; казалось, он вспомнил, что теперь стал большим мальчиком, и размеренным шагом подошел ко мне, подал руку и торжественно произнес:
— Здравствуй, папа!
— Ну, как там было? — спросил я.
Он сиял. И машинально попытался спрятать ручонку в моей большой лапе.
— Классно! — воскликнул он.
Это было модное словечко. Для Тедди все было «классно»: школа, учительница, автомобиль Гассера — вообще все, что ему нравилось.
Нам было легко с Тедди — он охотно ходил в школу. Когда после уроков он возвращался домой, ему разрешалось позвонить мне в контору и рассказать, как прошел день.
— Сегодня нас учили писать заглазное «р». У меня делая страница исписана, — сообщил он мне однажды.
— И хорошо выходит?
— Классно! — оценил он. — Ты скоро придешь?
— Да, скоро. А ты показал тетрадь мамочке?
Он секунду помолчал, потом ответил:
— Нет… А надо показать?
— Конечно, — ответил я. — Покажи ей!
— Хорошо! Но ты скоро придешь, правда?
Часто я должен был делать над собой усилие, чтобы не схватить шляпу и не помчаться сразу домой.
В начале июня Бетти легла в больницу. Мы оба теперь уже не волновались так, как в первый раз.
— Проводить тебя? — спросил я, и она ответила:
— Зачем?
Я послал ей цветы. Гассер тоже послал огромный букет роз. К вечеру я позвонил в больницу, чтобы узнать, когда можно ждать результата. Сестра — может быть, та самая, которая видела меня таким возбужденным перед рождением Тедди, — сказала, что это будет лишь к утру, и спросила, хочу ли я прийти.
— Нет, — ответил я. — Чем я могу помочь!
После ужина я просмотрел заданные Тедди на дом уроки и уложил его спать. Он спросил, где мама. Я попытался объяснить ему так, чтобы он мог понять. Но он, по-видимому, сразу успокоился и только спросил:
— Это больно?
— Конечно, больно. Мамочка потеряет много крови и потом должна будет лежать тихо-тихо.
Он ненадолго задумался:
— Когда я родился, крови не было, правда?
— Как не было? — сказал я. — Это бывает каждый раз.
Но он стоял на своем:
— Из-за меня не было, я знаю!
— Хорошо, — отозвался я. — А теперь надо спать.
— То-то, — сказал он и повернулся на бок.
И вдруг он о чем-то вспомнил:
— Папа, не будем сегодня молиться. Никто ведь не узнает.
Я тоже не был в настроении бубнить детские молитвенные стишки. Когда Тедди наконец закрыл глаза, я потушил свет и пошел в свою комнату. Я понимал, что роды дело серьезное, и каждый раз это вопрос жизни и смерти. Правда, я говорил себе, что Бетти здоровая женщина и, хотя ей скоро будет тридцать, она не слишком стара, чтобы родить второго ребенка. Все же я долго ходил в волнении по комнате, пока нижние жильцы не постучали в потолок.
Я думал о рождении Тедди. В каком лихорадочном страхе метался я тогда по улицам. А между тем все сошло хорошо. Ну вот! А что, если бы Бетти все-таки умерла?.. Внезапно эта мысль встала предо мной. Сначала я отказыьался додумать ее до конца. Но она билась в моем мозгу, и ее нельзя было прогнать. Если бы Бетти умерла… если бы Бетти умерла! Тогда все сразу стало бы просто… Тогда я знал бы, что мне делать! Это был выход. Правда, я сам себя упрекал и даже называл подлецом. Но какая в этом была польза? Вновь и вновь кружили мои мысли около одной точки, непреодолимо притягиваемые, как мошкара к свету фонаря. Если бы Бетти умерла… это был бы выход!
Я лег в постель, это не помогло. Тогда я достал из погреба бутылку вина, как делал иногда в особенно тяжелые ночи, и выпил ее. Проклятая мысль продолжала сверлить мозг. Голова моя кружилась, и все плыло перед глазами.
К утру я позвонил в больницу. И уже до некоторой степени готов был услышать: «Ваша жена скончалась!»
— Девочка! — сказала сестра и на мой робкий вопрос добавила: — Ваша жена чувствует себя неплохо.
— Итак, девочка! — облегченно вздохнул я. — Клементина!
Теперь, когда напряжение разрядилось, я вдруг почувствовал такую усталость, что едва устоял на ногах. Я сказал сестре, что приеду в больницу, но не мог и думать об этом. Я лег спать.
Меня разбудил телефон. Это была Мелани.
— Ах да, — сказал я спросонья. — Девочка!
— Как чудесно! — воскликнула она. — Вы уже были у Бетти?
— Нет, я очень скверно себя чувствую.
— Я вас понимаю, — ответила она тихим, участливым голосом. — Может быть, мне навестить ее?
— Пожалуйста! Это было бы очень мило. Я тоже скоро приеду.
Потом я опять улегся. Засыпая, я вспомнил возглас Мелани: «Я вас понимаю!» — и улыбнулся: если бы она знала! После этого я снова уснул и спал до тех пор, пока Тедди не разбудил меня в полдень.
Глава восемнадцатая
Когда я гляжу в прошлое и вспоминаю о последних пяти годах моей жизни с Бетти, мне кажется, будто я стою на берегу потока, мутные волны которого приносят из темной дали обломки и осколки тех лет. Так вяло текла моя жизнь, так монотонно проходили дни, недели и месяцы, что в памяти почти ничего не оставалось. Однако отдельные незначительные происшествия все же были камнями, мостившими дорогу, что вела меня к цели, к свершению моей судьбы.
Могло случиться, что мы провели бы вместе остаток жизни: как многие миллионы, мы, Бетти и я, кое-как влачили бы дни, работали и растили детей. Но вот перед моими глазами появились Гассер с дочерью, лежали сотни тысяч, к которым нужно было лишь протянуть руку, — непреодолимый соблазн! Я долго боролся и говорил себе: «Так не делают!» Но сейчас же всплывал вопрос: «А почему, собственно?» Наш союз с Бетти был непрочен, и уже не раз, когда мы ссорились, звучало слово «развод».
Дела в эти последние годы шли неплохо, и я уже мог бы купить где-нибудь за городом небольшой дом. Бетти никогда не высказывала такого желания, но я знал, что она с нетерпением ждет возможности покинуть нашу трехкомнатную квартиру, вообще ставшую тесной после рождения дочери. Но я все медлил. Иногда я решительно начинал собирать сведения, два или три раза мы даже ездили вместе осматривать дома. Но, когда все переговоры заканчивались, когда дело зависело уже только от меня, я каждый раз говорил «нет». Я думал о Гассере, о его вилле и внушал себе, что было бы ошибкой приобретать крохотный клочок земли теперь, если я, быть может, стану владельцем великолепного, окруженного парком дома.