Портреты словами

Ходасевич Валентина Михайловна

Николай Эрнестович и его жена сняли часть дачи в Мартышкине и предложили мне жить и питаться у них. Андрей Романович на службе и бывал наездами. Однажды к Радловым приехала Ксюша Аствацатурова-Раздольская. Ее внешность могла бы вдохновить Врубеля (смесь Демона с Тамарой), а у нас сразу – взаимное влечение, и многое хорошее и тяжелое мы переживали вместе, помогая друг другу. И ее мать, и дочь (Раздольская), и второй муж композитор Юрий Кочуров – редкостного обаяния люди. У них я познакомилась со студентами братьями Ираклием и Элевтером Андрониковыми и позднее – с дирижером Натаном Рахлиным. Кочуровы (Ксюша ученица Николаева и друг Глазунова) и Рахлин развили

во мне любовь и понимание музыки и ценно пополнили мою коллекцию «чудаков-эксцентриков». Я вместе с ними стала завсегдатаем Ленинградской филармонии.

Опять об А. Н. Толстом

Наше близкое знакомство с Толстым началось, как я уже писала, в 1927—1929 годах, когда они жили в Детском Селе под Ленинградом, где Алексей Николаевич прожил до 1938 года. Дом Алексея Николаевича был очень оживленным и гостеприимным. Необычайный уют создавала жена Толстого – красивая, веселая, талантливая поэтесса Наталия Васильевна Крандиевская. Подрастали дети – Никита и Митя. В дом вливались их многочисленные юные веселые друзья, и жизнь Толстого расширялась и обогащалась новыми заботами и интересами. Зимой, в праздники, устраивались маскарады, елки, танцы и ночные катания на розвальнях. Летом – далекие прогулки пешком и на велосипедах. Главным заводилой был Алексей Николаевич.

Писал он ежедневно по четыре-пять часов. Вечерами приходили друзья, жившие постоянно в Детском. Композиторы Юрий Шапорин и Гаврила Попов, писатель Вячеслав Шишков. По воскресеньям приезжали из Ленинграда разнообразные гости. Алексей Николаевич умел объединять и столкнуть у себя людей самых разных характеров, профессий, возрастов. Всех привлекал бурно растущий талант Толстого как писателя, его оптимизм, вера в людей и Родину.

Детское Село Алексей Николаевич очень любил, изучил его парки, дворцы и окрестности в мельчайших подробностях и, неутомимо восхищаясь, приобщал к этим красотам всех приезжавших к нему.

В какие только русла рек житейских не заносило Алексея Николаевича его ненасытное творческое любопытство к людям и делам их! Он был человеком могучего здоровья, темперамента и энергии. Казалось, что какой-то сказочный дух праздника вселился в него. Иногда даже трудно было сопутствовать ему в неуемных затеях и выдумках, тем более что они неслись в каком-то вихревом темпе и требовали немалых физических сил. Он мечтал, чтобы праздником стала ежедневная жизнь каждого человека и в труде, и в искусстве, и в науке, и в общении людей друг с другом. И верил, что скоро так и будет.

Массовые зрелища

Основными украшателями Ленинграда в дни революционных праздников и энтузиастами этого дела в 20-е годы были театральные художники Т. Бруни, В. Басов, Е. Якунина, Г. Коршиков, я и архитекторы А. Оль и В. Щуко. Я пришлась «ко двору» и Институту физкультуры имени Лесгафта, оформляла физкультурные парады и делала костюмы.

При Ленсовете за месяц до праздников специальная комиссия вырабатывала темы оформления и тексты лозунгов, соответствовавшие очередным политическим задачам, и распределяла их по основным точкам города, подлежащим украшению. Ориентируясь на это, нужно было находить художественные образы и согласовывать их с архитектурой вечно прекрасного города. Художники бросались делать эскизы. Потом, в Белоколонном зале Смольного устраивалась выставка эскизов. В назначенный день в присутствии авторов они обсуждались специальной комиссией. Обсуждение было демократичным, особенно если на таком заседании появлялся С. М. Киров. Он выслушивал объяснения художников. В творческих

вопросах с ним можно было и не соглашаться, поспорить и даже переубедить. Правда, спорить приходилось редко – он обладал вкусом, чутьем да и достаточными знаниями и быстро схватывал художественную ценность замыслов. Все в Ленинграде любили Сергея Мироновича, и мы, художники, тоже.

Вечером 7 ноября 1927 года на Неве грандиозное массовое зрелище – «10 лет Октября» по сценарию А. И. Пиотровского. Режиссеры – Н. В. Петров, С. Э. Радлов, и Соколовский, и В. Н. Соловьев. Художники – я и Е. Е. Еней. В инсценировке участвовало до двух тысяч человек. Балтфлотцы и красноармейцы, а также катера, миноносцы, звуковые и световые эффекты, фейерверк длительностью около сорока пяти минут. Зрители, их тысяч сто, размещались на набережной 9 Января, между мостами Равенства и Республиканским.

Перед художником, отважившимся оформлять массовый праздник или инсценировку подобного размаха, возникают особые трудности. Ведь такая постановка всегда – в первый и последний раз. В зависимости от темы и места действия возникают новые возможности и невозможности. Начинаешь с поисков художественных образов и их наиболее выразительного материального воплощения. Это язык, на котором ты, художник, будешь разговаривать с сотнями тысяч зрителей. Нужно возбудить в них энтузиазм и героическое состояние «хоть сейчас в бой», а также смех, радость, злобу, ненависть и управлять этими чувствами согласно драматургии сценария.

Руководства для художников и режиссеров в этом деле не было и нет. Дело это творческое, и каждый «чем богат – тем и рад»… Трудно почувствовать нужные размеры вещей по отношению к размерам «сцены», она – в километрах… Ошибки не исправишь – репетиций нет. Проверить на месте отдельные части или корректировать по ходу действия почти невозможно. Если ошибешься, получится «мимо». А это «мимо» – тоже в соответствующих размерах, и тогда чувствуешь себя посрамленным перед сотнями тысяч людей да и перед самим собой, и это трудно пережить. А удача зависит от слаженности огромного коллектива людей разных специальностей. Руководят всем – режиссер, художник и композитор. Они за все и в ответе.

Безусловно, в массовых инсценировках прельщало то, что по завершении всех работ, волнений и усталости ты вознагражден тем, что становишься зрителем и смотришь неповторимый спектакль в театре небывалых размеров. Особенно если судьба пошлет подарок: верно задуманное, рассчитанное и удачно выполненное в «спектакле» вдруг оказывается лучше воображенного и изображенного на эскизе. Тогда – неповторимое счастье. Подобное, вероятно, чувствует генерал, выигравший сражение.

Так было и с грандиозным спектаклем «10 лет Октября». Одна из рецензий, сохранившаяся у меня, хорошо воссоздает это зрелище:

«Сценическая площадка – несколько квадратных километров воды и суши, включая Петропавловскую крепость, Зимний дворец, две набережные Невы. Обрамление – два моста. Задник – черное покрывало северного неба. Зрительный зал – все население Ленинграда. Вещественное оформление – десяток военных кораблей и подводных лодок, дюжины катеров и буксиров, сотни шлюпок. Музыка – канонада морской артиллерии под аккомпанемент пулеметного лая, рева сирен. Световые эффекты – десятки прожекторов, тысячи факелов, блестящие фейерверки… Бутафория – фигуры врагов, ростом с двухэтажные дома, установленные на баржах и проплывающие по Неве, их выгоняют, расстреливая фейерверочными снарядами. Вход в зрительный зал разрешается и после третьего звонка: „Входите“ на трамвае, автобусе или просто так…