Португальская находка, или Человеческие страсти

На дворе стояла прекрасная погода, шел первый месяц лета. Москва все больше и больше притягивала людей со всех концов российской периферии. Экономический кризис конца девяностых, падение курса рубля и уменьшение добычи черного золота пошли ей на пользу. Став менее тучной, она немного преобразилась, даже помолодела. Ринулась в инновации, открыла свои границы для иностранных инвестиций. Стала думать экономически и прогрессивнее. Но, к сожалению, так оставалось не долго. Трезвость и прогрессивность мышления опять затмили высокие цены на нефть, металлы и газ. А с ними возвратился осторожный консерватизм, уверенность в принимаемых, порой, неверных решениях. Желаемое стало выдаваться за действительное. В общество пытались имплантировать «управляемую демократию». Что это такое, толком никто не знал. Тем не менее, большинство проспектов, бульваров и улиц Москвы заполонили новые иностранные машины. Открывшиеся двери многочисленных кафе и ресторанчиков активно зазывали к себе посетителей. Фактически, все мировые бренды косметических компаний и бутики известнейших марок заполонили Тверскую, центральную улицу города. В это же самое время российская автопромышленность жила вчерашним днем. Она обещала в очередной раз всех скоро удивить. Оставалось ощущение, что ее не берут ни годы, ни перестройки, ни рынки. Казалось, сколько бы денег не вкладывали в нее, всё «не в коня овёс». Все понимали, что «дорога ложка к обеду», и не ждали от нее особого чуда. Егор Владиленович Войнич чуда, также, не ждал. По возвращении в Россию, он купил себе мощный немецкий народный автомобиль повышенной проходимости. Это была не причуда или прихоть, а служебная необходимость. Прошедшие годы работы в Африке добавили ему уверенности в ведении собственного бизнеса. Благодаря поддержке свояка он потихонечку начал своё дело. Через пять лет он стал хорошим бизнесменом-середняком. Семью он так и не завел. Ирина была не готова к замужеству с Егором. Она предполагала поработать в Африке ещё некий период времени. Егор несколько раз за последние два года ездил к любимой. Даже умудрился при помощи старых связей купить себе там три акра земли и виллу с бассейном и теннисным кортом. Но это не смогло укрепить их остывающие чувства и отношения. Через пару лет после миллениума у Ирины заканчивался срок командировки и работы в посольстве. Но её попросили продлиться. Егор предлагал поменять жизненные планы. Но девушка оказалась упрямой и настойчивой. Вообще, бывшему советнику везло именно на такой типаж женщин. Он мог себе представить, что в их отношениях наступают охлаждения. Нужно было, что-то решать. Вопрос личной жизни опять подвисал в воздухе. Общаться долго от командировки к командировке было бессмысленным. Тогда мужчиной было предложено Ирине трезво посмотреть на жизнь. Семьи нет. Детей нет. Живут каждый по отдельности в своих берлогах, даже, в разных странах и, даже, на разных континентах. Необходимо было принимать решение. Или все идет так, как идет, но финал предсказуем и известен. Ира, не объясняя ничего, выбрала «или». Егор тогда ещё не знал о новом увлечении посольского врача из среды работающих в посольстве дипломатов, её сверстников.

Тем не менее, жизнь продолжалась. Конечно, как у здорового нормального мужчины у Егора были женщины. Как ни странно, с покинутыми женщинами у него оставались ровные дружеские отношения. Возвращение бывшего советника в Москву нельзя было сравнивать с ностальгией. Скорее всего, он был человеком без особых привязанностей к месту жительства, он был космополитом. Было модно позиционировать себя человеком мира. Некоторые состоятельные бизнесмены и политики стремились сделать себе двойное, а порой, и тройное гражданство. Свою трехкомнатную квартиру за время длительной зарубежной командировки он расширил, прикупив соседскую двухкомнатную. Сделал качественный и дорогой ремонт в полном понимании этого слова. Деньги были, их не могло не быть. Свою виллу в Хараре, которую он частично профинансировал в кредит, Войнич сдал в аренду. Бассейн и теннисный корт, обзор восхода и заката солнца, гараж на три машины, садовника, горничную и доброго Джек Рассела, а также всю ответственность за это хозяйство он передал новому советнику-посланнику посольства России в бывшем Солсбери. Егор привык называть этот яркий красочный город этим старым именем. Так он нравился ему больше. Там же осталось много друзей и товарищей, по-настоящему любящих и любимых, женщин и подруг. Но жизнь не стояла на месте. На пороге стоял уже 2006 год.

Сегодняшний его бизнес был связан со скупкой и перепродажей раритетов искусства, оказавшихся по воле случая в «белой» Африке. К сожалению, в то самое время там шли серьезные политические процессы, заставляющие бурлить, порой, весь черный континент. Непосредственное соприкосновение с местной жизнью и культурой, как бы изнутри, не сопоставимо с работой из-за ограды посольства или торгового представительства.

Через какое-то время он начал сам понимать, кому реально нужна помощь, в кого стоит вкладывать деньги. А, где немотивированное политическое вымогательство. Бессменным его проводником по этим крутым и острым скалам человеческих отношений была первая серьезная африканская увлеченность. Его бывшая соотечественница, Белена Здашко. Она же была одним из руководителей и номинальной совладелицей со стороны африканцев в совместном с российской стороной бизнесе. Бывшая жена, одного из черных политических лидеров этой южноафриканской страны, она стала талисманом успеха совместного дела. Но ничего вечного нет. Как-то так получилась, что со временем каждодневная работа, несмотря ни на что, охладила их пыл влюбленности. А тут и господин случай привнес сюрпризы. У Фредерика, свояка Белены, старшего брата ее мужа, погибшего в автокатастрофе, умерла жена. Памятуя о старых симпатиях и местных традициях, он стал свататься к русской. Либо в силу сложившихся обстоятельств, либо просто из-за желания щелкнуть бывшего возлюбленного по носу, она согласилась. Может в последующем, это было и к лучшему. Белена как будто предчувствовала, что скоро в стране начнутся придирки к бизнесу белого населения. На фоне передела земельной собственности в Зимбабве, очень многие белые фермеры вынуждены были в скором порядке покидать насиженные места. Порой, черные ветераны освободительной войны за независимость не давали им и получаса, чтобы убраться с фермы. Зная об этом, фермеры и их семьи убегали в чём есть. Казалось, что еще недавно люди сидели в своем доме-крепости и пили чай. Тепло чайника не успевало улетучиться, а людей выгоняли на улицу без всего. Кому что-либо доказывать было бессмысленно. Уже позже встречаясь за чашкой кофе в кафе со знакомыми фермерами, Егор слышал причитания и возгласы о том, что эти изверги съели от голода любимого жирафа или антилопу, или зебру. Земли для разведения животных были неотъемлемой частью любой серьезной фермы, от которой питался весь район. Рабочие места, городок с инфраструктурой для черных, поликлиники, больницы, школы, культурные и социальные центры, всё существовало это на налоги с деятельности фермерского хозяйства белого человека. В те дни ходили гротескные анекдоты о черных ветеранах и фермерах. Егор хорошо запомнил один из них. «В добрые мирные времена заходит простой африканец в бар: “Мне пиво, пожалуйста”, – обращается он к бармену. Тот отвечает: “С Вас тридцать центов”. Заходит в бар ветеран африканский освободительной войны и просит: “Мне пиво”. Бармен отвечает: “С Вас десять центов”. Заходит белый фермер в тот же бар. “Мне пиво, пожалуйста, сэр”, – просит он. “С Вас три с половиной доллара, сэр”, – отвечает бармен. Времена бурного передела белых фермерских угодий. Заходит в бар простой африканец и просит: “Мне пиво”. Ему отвечают: “ С Вас два доллара”. Заходит в бар африканский ветеран и тоже просит: “ Мне пиво”. Слышит ответ: “С Вас два доллара”. У них вопрос к бармену: “Как же так, резко выросла цена”. Бармен не заставил себя долго ждать: “Так фермер же перестал пить пиво”».

Заняться раритетами Егора Войнича натолкнул случай. Как-то они с Ириной были на местном рынке- барахолке. Там продавалось всё. Масса изделий из разного типа костей и рогов разных животных. Африканские маски. Каменные скульптуры. Мебель из красного дерева. Ювелирные украшения из разноцветных стекляшек и полудрагоценных камней, а также различные домашние аксессуары из эбонитового дерева. Типичная домашняя утварь и большие развалы книг на самый разный вкус. В этот день Егор впервые держал книгу, изданную около ста лет тому назад. Это оказался роман «Собственник», первая книга трилогии «Саги о Форсайтах». Цена была смешной. Черный мальчишка не знал, что продает и просил сущие гроши. Именно тогда Егор и купил эту книгу и книгу Александра Керенского «Моя Россия», изданную, почти, шестьдесят лет назад в США. На все он потратил не более десяти американских долларов. Ранее ему приходилось слышать, что братья славяне, в частности югославы, быстро сориентировались и стали все скупать на корню с ограбленных ферм. Позже это все вывозилось в Европу и продавалось по мировым ценам. Даже не тронутые местным климатом за десятилетия эксплуатации машины оставались как новенькие и в пылу бегства фермеров за гроши переходили в иные руки. Все это уходило на черный рынок. «Феррари» и «Форды», «Лэнд Роверы» и «Ягуары» первых годов выпуска уходили заказчикам- коллекционерам, охотившимся за этими раритетами. В чем-то и они выиграли от земельного передела в бывшей Южной Родезии. Местные комиссионки просто ломились от тончайшего костяного фарфора и старинной мебели викторианского стиля.

Партнером в этом бизнесе, бывшего российского служащего, выступил его друг и товарищ по детству. Ныне это был держатель столичной сети антикварных магазинов, Роман Круглов. Это Роман, приехав в Африку, убедил Егора, что один бизнес не мешает другому. Это Роман натолкнул Войнича на мысль, что помимо раритетов можно поставлять на объемный рынок России и современное африканское искусство: картины и скульптуры, и, даже, продукцию местных производителей изделий из серебра. Партнеры еще успели переслать отлично сохранившиеся старинные модели трех машин в дождливую Россию, когда вступил в силу указ местного президента о запрете таких операций. Каждая из машин принесла серьёзное количество американских долларов чистого барыша. Именно Роман познакомил своего нового партнера и друга со своими европейскими коллегами. На каком-то этапе Егор полностью увлекся только этим бизнесом. Каменные скульптуры местных мастеров расходились в северной Европе как горячие пирожки. Погружаясь в эту работу с головой, Егор начал много путешествовать и по смежным странам. Его европейские партнеры просили и помогали устраивать зарубежные выставки для местных талантов. На чем в конечном итоге получалась также не плохая прибыль.

Главной причиной его срочного отъезда в Россию после двухнедельной командировки в Хараре в конце лета 2006 года была встреча с британскими партнерами Романа. Егору казались странными, выдвинутые ими политические мотивы не приезда в Зимбабве. Егор привез с собой большой объем слайдов и фотографий на флэшке, чтобы англичане могли во всей красе увидеть желаемые африканской находки. Как-никак, а это находка на территории бывшего члена их Содружества. Как-никак, а часть вины за творимые там безобразия британцы могли бы записать в свой актив. А главное, что им не верилось в возможность нахождения там работ эпохи Ренессанса.

Такси, взятое до дома на Маросейке, катило по вечерней Москве, когда уставший от перелёта Егор думал о тёплой домашней ванне. Думал он и о своих отношениях с партнерами, и скорой встрече с Романом. Так в своих мыслях он провёл всю дорогу. Таксист получил хорошие чаевые за то, что не стал торопить и мешать задумавшегося о чём-то пассажира. Ужин, быстро приготовленный бывшим советником, был в самом разгаре, когда позвонил Роман. “Горыч, ты как смотришь, если мы с Патриком приедем к тебе в гости. Ему не терпится посмотреть на то, что ты привез из «жуткой, страшной Африки»”, – спрашивал разрешение партнёр. “Рома, дружище, а можно завтра, я не один”, – пытался отбиться от незваных гостей готовящий себе ванну мужчина. “Хорошо, но завтра, с раннего утра я жду тебя у себя в офисе с флэшкой”, – продолжил, обнявший за плечи рядом стоящего ирландца, антиквар. “Решено, только сами не проспите”, – пожелав им спокойной ночи, подметил Егор. Возлегая в тёплой воде, Войнич пытался проанализировать свою жизнь до и после Африки.

На следующее утро Горыч немного опаздывал на встречу. Роман и Патрик вчера немного перебрали, но, тем не менее, антиквар контролировал время и был пунктуален, как всегда. Ждали опаздывающих. Егор появился, будучи не в настроении, видно, вечерний анализ не позволял сводить жизненный дебет с кредитом. “Что с тобой? ”– поинтересовался друг детства. “Девушка не дала или дала, но не то и мало? ”– шутил Роман, продолжив, – “Так, давай, прогуляемся по главной улице столицы с утра, да, и догоним ситуацию”. “Рома, мне не до шуток, тем более плоских. Что-то не хотят девушки идти за меня замуж”, – с некой прямотой сказал Егор. “Или не знают, кто ты есть, или не любят”, – так же прямолинейно ответил друг. “Утешил, спасибо, а то сам не понял”, – горячился с утра Войнич. “Успокойся, сейчас появится Патрик и его компания. Кстати, ты флэшку то не забыл, новоявленный герой-любовник”, – уже более серьезно спросил друг.

Показанные слайды и фотографии будоражили британцев. Они уверяли. Что если это подлинные материалы, которые, прежде всего, следовало подвергнуть экспертизе. То можно было получить на аукционе «Сотбис» просто колоссальные деньги. Все присутствующие просили озвучить историю обнаружения этих чудесных вещей. Как ни странно, все было очень просто.

Знакомые африканцы Егора были свидетелями дележки имущества с очередной белой фермы, подвергшейся вандализму. Самого фермера избили до полусмерти, так он упирался и отстаивал свои конституционные права. В больнице, куда его привезли чуть живого, не оказалось необходимых лекарств, через несколько часов фермер умер. Во время операции изгнания хозяина фермы бандиты, обыскивая дом, наткнулись на окаменелые артефакты, лежавшие в отдельной большой коробке и аккуратно перемотанные чистой тряпкой. Ничего не подозревавшие ветераны-агрессоры свалили это все в кучу у сарая фермерского дома. Они не могли и представить, что вместе с камнями они выбросили и замотанные в тряпицу рисунки какой-то церкви, эпохи раннего Ренессанса. Работы приблизительно датировались срединой пятнадцатого или началом шестнадцатого века. Было установлено, что фермер, живший там уже седьмое поколение, вел хозяйство один. У него не было ни жены, ни детей. Помогала ему по дому старая черная служанка, которая была у него и за управдома, и за единственную женщину. Африканка не знала, что босс хранил в коробке. Ни о каменных осколках, ни о рисунках она ничего не слышала. “Существует очень интересная и привлекательная история”, – продолжал повествование Егор, -“Примерно с девятого века н.э. уже существовали свидетельства заселения достаточно развитой культуры в империи Мунхумутапа, располагавшейся на юге африканского континента. Столицей этой империи был город, развалины которого ныне известны как Большой Зимбабве или в переводе с местного «каменные дома».