Посетители
Шрифт:
Конклин инстинктивно присел, втянув голову в плечи. Что-то ударило в поднятое удилище и он почувствовал вибрацию бамбука, услышал отвратительный треск. Боже мой, мелькнула идиотская мысль, удилище за восемьдесят долларов, первая и последняя роскошь, которую он позволил себе за сегодняшний день.
Посмотрев через плечо, он увидел опускающуюся на него черноту, имеющую форму прямоугольника. За его спиной эта громадина ударила в берег. Он услышал скрип и стон сдавливаемого автомобиля, который буквально расплющило о мост.
Он хотел повернуться, споткнулся и упал на колени. В болотные сапоги
Дальний конец черного прямоугольника, подаваясь вперед и вниз, опустился на противоположный берег. С треском и стоном лопнули бревна моста, послышался визг вырываемых с мясом гвоздей, и мост развалился. Посмотрев назад, он увидел, как течение подхватило остатки моста и понесло вниз, в заводь.
У него не мелькнуло ни единой мысли о том, что же происходит. В безумном водовороте, в который погрузилось его потрясенное сознание, автоматический рефлекс спасения не оставил места для удивления. У него было лишь одно стремление – поскорее оказаться при свете солнца. И когда над его головой снова разлился солнечный свет, он почувствовал, что находится в безопасности. Высокие берега реки защитили его. Черный прямоугольный объект лежал поперек реки, опираясь на берега, но не мешал течению.
Заводь кончилась, и он вошел в мелкую воду позади нее. Оглянувшись назад и вверх, он впервые осознал, сколь громадны размеры опустившегося здесь объекта. Он навис над Джерри, как многоэтажное здание. Сорок футов, подумал он, а может, и все пятьдесят – и все вверх, в небо. И вчетверо больше в длину.
Откуда-то донесся зловещий сухой треск, соотносимый по звуку с выстрелом из ружья. И в тот же миг из точки, засветившейся на фоне черноты, сверкнул ослепительный луч и тут же погас.
Боже мой, подумал он, удочка сломалась, машину сплющило, а я, значит, стою. Кэт! Нужно скорее позвонить ей!
Он повернулся и начал карабкаться по крутому берегу. Это было нелегко. Мешали болотные сапоги, но снять их он не мог, так как туфли остались в машине, а машина лежала под массивной штуковиной, упавшей на мост.
Из ниоткуда со свистом выхлестнулось нечто и обвилось вокруг его груди – что-то тонкое и гибкое, вроде веревки или лески. Он в панике хотел ухватиться за щупальце руками, сдернуть с себя, но его дернуло вверх, прежде чем он успел поднять руки. В размазанный, ускоренный миг движения он успел увидеть реку, быстро бегущую воду под собой, зеленые берега с травой и деревьями. Он хотел крикнуть и уже открыл рот, но проволока или щупальце, обхватившее грудную клетку, выдавило из легких почти весь воздух, и крика не получилось.
Потом он оказался в темноте, и щупальце, которое подсекло его, как рыбу, исчезло. Он стоял на четвереньках. Поверхность, на которой он оказался, была твердой, но не жесткой, словно он приземлился на толстый ковер.
Сначала он не менял положения, оставаясь на четырех точках опоры, притаившись, стараясь победить охвативший его ужас. Желчь отдавала горечью во рту, и он сглотнул, чтобы избавиться от этого привкуса. Внутренности сплелись в плотный комок, и он старался
Сначала ему показалось, что он в темноте, но потом он понял, что здесь есть свет, какой-то потусторонний и очень слабый, скорее голубоватый, чем белый. Не очень хорошее освещение, с каким-то оттенком туманности, и чтобы рассмотреть что-нибудь, приходилось сильно щуриться. Но, по крайней мере, он оказался не в полной темноте и мог видеть.
Он поднялся на колени и попытался определить, куда же попал.
Это было трудно – с голубоватым светом перемешались вспышки другого цвета, такие быстрые и яркие, что он не мог понять, что представляет собой этот свет и где находится источник. Мерцающие вспышки обрисовывали ранее не замеченные Джерри контуры странного помещения. Форма его была настолько странной, что он не мог ее определить. Забавно, подумал он. Форма – это форма, каковой бы ни была ее конфигурация, и никакого замешательства или запутанности она не должна вызывать. Но одна форма показалась ему знакомой – ряды круглых предметов, которые, как он сперва подумал, могли быть глазами. Все они одновременно поворачивались в его сторону, фосфорически светились, словно у животных ночью, когда их врасплох застает луч фонарика или свет фар машины. Но он чувствовал, что в действительности это не глаза и что они не являются источником голубого проникающего свечения, ровного и постоянного, заполняющего окружающее пространство. Но глаза это или нет, они продолжали следить за ним.
Воздух был сухой и горячий, но в нем необъяснимым образом чувствовалась какая-то влажная заплесневелость. Наверняка чувство это вызывалось запахом, пропитывающим воздух. Неприятный запах – не слишком сильный, не удушливый, но неприятный в том смысле, что его невозможно определить, словно каким-то отличным от обоняния образом запах уже проник через кожу и стал частью его самого. Он пытался подобрать характеристику запаху, но ничего не получалось. Это были не духи, но и не запах гниения. Это было нечто совершенно не напоминающее все ранее знакомые ему запахи.
В воздухе, как отметил, наконец, Джерри, явно не хватало кислорода, но тем не менее, дышать было можно. Он заметил, что дышит тяжело, делая долгие вдохи, чтобы полнее удовлетворить потребность организма в кислороде.
Сначала Джерри подумал, что находится в тоннеле. Почему – он и сам этого не понимал. Просто у него возникла такая мысль. Но потом он понял, что находится в каком-то более обширном пространстве, наподобие мрачной пещеры. Он пытался определить размеры, но безрезультатно, потому что голубоватый свет был слишком тусклым, а мерцающие стремительные вспышки отнюдь не улучшали видимости.
Медленно и осторожно поднялся он на ноги и выпрямился, опасаясь, что ударится головой о потолок. Но места, вопреки его опасениям, оказалось достаточно, и он выпрямился в полный рост.
Где-то на заднем плане сознания раздался шепоток подозрительной мысли. Он постарался ее подавить, так как это подозрение ему не нравилось. Он не хотел бы признать его правильным. Но постепенно, по мере того, как он все дольше стоял в загадочном свете загадочного пространства, он почувствовал, что начинает примиряться с подозрением.