Посиделки с Олегом. Сборник рассказов
Шрифт:
– Ммм, - он вдохнул аромат кофе. – Какая молодец, уже и кофейку сварила!
– Да мне тут такой сон приснился, закачаться можно!
– Представляю-представляю.
– Будто мы с тобой на необитаемом острове придаемся райским утехам и у меня настоящее… - Диметра смущенно, покраснев, опустила глаза. А еще я тут шприцы и пузырьки убрала – вдруг твоя мама подумает, что мы тут герычем имплантируемся.
– Молодец, зай, а по пиздец, вони потом не оберешься, «никогда не думала, что вы этим будете заниматься», - передразнил
– Нет, только горечь во рту, а так все ок.
– А у меня тошнота еще, ладно, пройдет сейчас, - сделал глоток воды он.
– Попей кофейку и, будем надеяться, все пройдет.
– Угу, – она сделал несколько глотков. – Ммм, напиток богов, любимая. Да ты сама богиня, раз сей напиток твоих рук.
– Да ничего особенного, милый.
– Много-много, зай. А вот скажи, что, по-твоему, надежда?
– Надежда? – Диметра задумчиво посмотрела в окно. – Ожидание цели, я бы сказала.
– Ожидание?! – удивился он.
– Да. Ты когда-нибудь замечал следующую закономерность?.. Когда сидишь и ждешь некое важное событие, встречу или еще что, всегда замечаешь насколько при этом медленно течет время: каждый раз смотришь на часы, а стрелка, будто намертво застыла на одном и том же времени.
– Ну и?
– Надежда – то же самое субъективное замедление времени перед достижением той или иной цели. Ведь почему время течет так медленно? Оно словно дает подумать, все лишний раз взвесить перед важным событием, важной поездкой и в итоге принять единственно верное решение. Механизм надежды идентичен. В процессе надежды надеясь человек постоянно взвешивает все «за» и «против», корректирует и в итоге либо достигает объект надежды (при условии соблюдения всех корректив), либо нет.
– Ну ты теоретик, дорогая, - удивленно смеясь заметил он.
– Да ну, родной. Даже если отрастить себе мозг во лбу семь пядей, все равно тайны бытия постижимы только их автору…
– Не забывай, заюш, мы созданы как раз по образу и подобию пресловутого автора, следовательно, абсолютно все истины доступны к пониманию и нам. Заключила Диметра, достав из холодильника три яйца, взяв пиалу. Она вылила яйца и немного взбила их вилкой, взяла сковороду, налив на нее масло. Электрическая конфорка начала разогреваться.
– Помоешь? – протянула она помидор Олегу.
Он помыл, порезал и передал доску ей. Она бросила их в раскаленное масло. Диметра добавила приправу в яйца, окончательно взбила и вылила в сковороду, увернув на медленный огонь.
– Только давай классику, Димуль, без сыра и майонеза.
– Ок, любимый.
Через некоторое время аппетитно выглядящий и вкусно пахнущий омлет с помидорами стоял на столе.
– Ммм, заинька моя, как вкусно! – Воскликнув, Олег отколол вилкой еще кусочек.
– А мне кажется, пересолила, - пожала плечами она, посмотрев на него.
– Да не парься, лап, все вкусно! – Олег прожевал и неожиданно задумался, ушел в себя, взглядом в стену. – Зоя, а ты не думаешь, что надежда не коррекция цели, а есть ее окончательное формирование?
– Это как?
– Например, человек планирует в какое кафе пойти, надеясь собственно на вкусный приемлемый ужин. В процессе этого анализирует множество съестных заведений, надеясь найти вкусное и приемлемое (по цене, качеству, т.д.) или («старые добрые») заведения, знакомые давно, среди них так же. И в итоге НАДЕЖДА на чудный вечер полностью корректирует выбор.
Раздался звонок входной двери, Олег резко встал со стула и направился к ней. Посмотрев в глазок, поворотами ключе открыл дверь. Вошла его мать. Это была пожилая седовласая с тонким лицом женщина в сарафане синего цвета с изображенными огромными белыми цветами.
– Здравствуйте, Оля, Дима, - тихим старческим голосом поздоровалась она.
– Маааааам, - стыдяще протянул он.
– Ой, - осеклась она. – Олег, Диметра…
– Здравствуйте, Лариса Николаевна, - узнала в ней мать Олега Диметра.
В ее руке были два пакета, взяв их, она направилась на кухню, рассматривая обои. Тут же она поставила пакеты на пол и принялась читать. Дело в том, что практически все обои, двери, оконные рамы, батареи, трубы были исписаны стихами. Хотя их и было легко отличить (у Диметры это были строгие четверостишья, а у Олега тексты песен), они все равно ставили дату в конце каждого стиха и буквы «О» или «Д». Ни на одной стене практически и не было «живого» места.
– Когда-нибудь вашу квартиру превратят в музей, – тихо, размеренно и восхищенно проговорила мать Олега.
Олег засмеялся, Диметра покраснела.
– Проходи на кухню, мам, – уже более доброжелательным тоном предложил он.
Она пошла мыть руки, а Олег взял сумки и перенес их на кухню.
– Я тут водочки привезла, блинчиков, - доставала она содержимое пакетов на стол.
Диметра достала Мартини Бьянко из холодильника.
Далее все пили, не стукаясь и все происходило в мрачно-серых тоннах.
– Пусть земля ему будет пухом, - проговорили практически все трое в один голос перед следующей рюмкой.
Мать Олега все время вспоминала каким хорошим был его отец. Олег иногда соглашался, но чаще припоминал негативные моменты как она бесилась, видя его пьяным. Потом они выпили еще по рюмке и она начала собираться домой. Олега всегда удивлял интерес матери к их писанине на стене. Да-да, Олег и Диметра никогда не считали свои стихи, писаные на обоях, чем-то важным и талантливым, «каракули», «бред» - обычно так они их характеризовали, отчасти конечно справедливо. Почерк Олега был ровным и округлым, что-то можно было прочесть, а на Диметру он говорил «как курица левой лапой». Диметра не обижалась т.к. сама-то она свои стихи могла прочесть.