Посланец (сборник)
Шрифт:
Он вдруг снова вспомнил Надю, которую не видел больше года, и ему нестерпимо захотелось к ней. Это желание возникло внезапно и заполнило всю душу. Он понял, что уже не справится с собой и успокоиться может лишь после того, как увидит Надю. Но одновременно с этим в душе возникла неясная тревога. Ведь неспроста она уже столько времени не отвечала ни на одно его письмо. Для такого долгого молчания должна быть очень серьезная причина.
Беспалов мечтательно поднял глаза к потолку и, покачнувшись на стуле, втянул ноздрями воздух. Словно Надя была так близко, что стоило потянуться, и можно было прикоснуться к ней, ощутить ее тепло. Он помнил ее всю: ее тонкие ласковые руки, ее всегда такие счастливые глаза, запах ее волос. Ее легкое дыхание, когда она по-детски несмело прикасалась губами к его щеке, трепет ее тела в своих объятиях.
Природу нельзя переделать, она все равно возьмет свое. Мужчина создан для того, чтобы любить женщину. Ни одно существо на свете не может быть для него дороже нее. Сейчас Беспалову казалось, что он никогда не любил Надю так, как в эту минуту. Ему хотелось взять ее на руки, прижать к груди и уткнуться лицом в мягкие, рассыпавшиеся волосы. Вдыхать ее аромат, чувствовать еле уловимый пульс на шее во время прикосновения к ней горячими губами и ощущать, как начинает кружиться голова от запаха женщины. Словно будоражащее вино прокатывается по всему телу. От этой картинки, возникшей в сознании, сладко трепыхнулось сердце. Он открыл глаза и, посмотрев на свояка, спросил:
– Когда идет автобус в город?
– Уже ушел. Теперь будет только завтра утром. А тебе для чего?
– Засиделся я у вас, – сказал Беспалов. – Пора искать себе какое-нибудь дело.
– Какое тебе дело, – осуждающе покачала головой Настя. – Ты еще до сих пор с палкой ходишь. Вот когда поправишься, тогда и поедешь в город.
– Прелесть ты моя, – Беспалов протянул руку и, обхватив Настю за талию, прижал к себе. – Каждого тебе хочется пожалеть, каждому помочь.
– Ты мне не каждый, – сказала Настя, осторожно высвобождаясь из его объятий. – Ты мне брат родной.
– Я и так пробыл у вас две недели. Сколько же можно еще?
– Сколько нужно, столько и пробудешь, – отрезала Настя.
– Действительно, куда тебе торопиться, – поддержал ее Николай.
– Друзей навестить надо, душа уже изболелась, – сказал Беспалов. – Повидаюсь с ними и вернусь к вам.
Утром, оставив тросточку в доме сестры, он выехал в областной центр, а к вечеру добрался до маленького городка, в котором жила Надя. Всю дорогу он думал только о ней. С трогательной нежностью вспоминал первую ночь, которую они провели вместе. Надя боялась близости с ним, хотя понимала, что когда-то это все равно должно произойти. Для нее это было впервые. Она заранее нарисовала себе картину того, что должно случиться и, как ей казалось, тщательно подготовилась. Взяла с собой халат, в который переодевалась перед тем, как принять вечерний душ, зубную щетку и даже маленькое полотенце. Едва сдерживая улыбку, Беспалов молча наблюдал за тем, как она доставала из пакета эти вещи, потом подошел к ней, обнял за плечо и поцеловал в голову. Она стыдливо подняла глаза, тут же отвернулась и ушла в ванну.
Утром она боялась посмотреть на него. Ей было стыдно за прошедшую ночь. Беспалов приготовил завтрак, заварил чай, но она молча сидела за столом, опустив голову и не притрагиваясь к еде. Он взял в руки ее ладони, поцеловал их несколько раз, потом поцеловал Надю в шею. Она подняла лицо, и он увидел в ее глазах слезы.
– Глупая ты, – сказал Беспалов. – Нет ни одной женщины, с которой бы этого не случилось. Главное, чтобы мы любили друг друга. Я тебя очень люблю. – И он снова поцеловал ей руки.
Она всхлипнула и, прижавшись к нему щекой, тихо произнесла:
– Я тебя тоже люблю.
Эта сценка часто вспоминалась ему на Кавказе. Солдаты очень тосковали по своим девушкам. В свободные минуты они доставали их фотографии, долго и молча разглядывали любимые лица, писали письма и по несколько раз перечитывали полученные в ответ. Эти весточки из дома сохраняли им жизнь потому, что сулили будущее, которое, вне всякого сомнения, казалось счастливым. Но, случалось, приходили и другие вести. Не дай бог солдату получать их. Вражеская пуля и та казалась не таким злом, как письмо, в котором сообщалось об измене любимой. Тогда солдат уходил в себя, сидел, насупившись, ни с кем не разговаривая. Беспалов не брал таких на задание, считая, что в соприкосновении с противником они не будут жалеть себя, а значит, не будут думать о других.
Надя перестала ему писать полгода назад. Он очень переживал, отправил ей несколько нервных писем, в которых обвинял ее в неблагодарности, но ответа не получил и на них. И тогда вспомнил последний разговор, который постоянно пытался выбросить из головы. Он произошел около ее дома перед самым отъездом.
Надя была очень непосредственным, романтическим существом. Ей казалось, что вокруг живут только хорошие люди. Услышав, что его посылают на Кавказ, пришла в ужас. Не потому, что его могли там убить, а потому, что он должен будет убивать других.
– Я не собираюсь никого убивать, – категорично заявил Беспалов.
– А если тебя пошлют в бой? Если заставят стрелять? – она уставилась на него своими золотистыми, как у кошки, глазами, и даже прищурилась немного, словно пыталась отгадать – действительно ли он говорит ей правду?
– Но ведь я солдат, – неуверенно пожал плечами Беспалов. – Я выбрал профессию защитника Родины, о которой, должен сказать тебе, мечтал еще в школе.
– Ты думаешь, Родине это нужно? – не отводя глаз, она все так же пронзительно смотрела на него.
– А кому же еще? – Беспалов не понимал Надиного пафоса, он никогда не видел ее такой взволнованной. Она говорила очень жестко.
– Ты посмотри, во что одеты твои солдаты. Да и офицеры тоже. Бомжи какие-то. – Она заводилась все больше, от возбуждения у нее разгорелись щеки. – Если бы Родина их любила, она одела их хотя бы по-человечески. Раньше при виде офицера у каждой девчонки загорались глаза. А сейчас на вас смотришь и, кроме жалости, ничего не испытываешь. И ты еще говоришь о Родине.
– Значит, ты и ко мне ничего не испытываешь? – спросил Беспалов, чувствуя как внутри него все начинает закипать.
– Я как представлю, что ты можешь застрелить кого-то, а потом придешь и начнешь обнимать меня, жутко становится. – Она передернула плечами, словно освобождаясь от озноба.
– И не представляй. Я тебя обнимать не собираюсь. – Беспалов нервно повернулся и торопливо зашагал от Нади.
– Алеша! – крикнула она вслед.
Но он не обернулся. Внутри него все уже кипело. Он никогда не думал, что Надя может говорить с ним так резко, почти враждебно. «Кто же будет защищать Родину? – спрашивал он себя, ускоряя шаги. – Или она действительно уже не нужна никому?»