Посланница небес
Шрифт:
На экране ноутбука была информация, которую удалось найти на Рябчика. Рябов Сергей Васильевич — многократно судимый за кражи и разбой. Подельников никогда не сдавал. Два месяца назад освободился из мест лишения свободы по амнистии. К месту проживания не явился и исчез из поля зрения милиции.
Я просмотрела список ныне здравствующих родственников Рябова. Сомнительно, что он сейчас прячется у кого-нибудь из них. Жена подала на развод еще одиннадцать лет назад, когда Рябчика осудили во второй раз, и переехала к своим родителям. К родителям Рябчик не сунется. Братьев и сестер у него нет. Дальним
Я взяла бинокль и стала следить за двором. На улице было довольно тихо. Через открытую форточку слышались шаги, негромкий разговор охранников антиквара и мяуканье кошки где-то на газоне под домом. По двору прошел какой-то мужчина, это определенно был не Рябчик. Мужчина через двор направился к арке и вышел на другую сторону, на проспект.
Вздохнув, я перевела взгляд на экран ноутбука. Послужной список Рябчика. Есть чем полюбоваться. Свою карьеру он начал в шестнадцать с изготовления самодельного взрывного устройства. Сделав бомбу, он послал с ней под угрозой расправы своего одноклассника, приказав взорвать видеосалон. На суде Рябов признался, что потом планировал брать дань с владельца салона, однако вышла промашка — одноклассник начал сопротивляться, хотел выбросить бомбу, а она почему-то взорвалась, лишив мальчишку трех пальцев на правой руке. Первый срок был условным. Потом понеслось — кражи, разбои и реальные сроки.
Оторвавшись от компьютера, я проверила улицу и неожиданно подумала о хранителе музея. Он обещал позвонить, когда придут результаты экспертизы, но оно ему надо? Поди, давно забыл о своем обещании. Набрав номер сотового Роберта Карловича, я приложила аппарат к уху и припала глазами к биноклю.
На смену дежурившим парням Илюмжинова приехали другие — все как на подбор под два метра, плечистые, с бычьими шеями. Я усмехнулась. Как говаривали у нас в «Ворошиловке» — величина окружности бицепса не влияет на скорость пули. Эти громилы на деле могут оказаться совершенно бесполезными. Я бы на месте Илюмжинова наняла вместо этих троих одного, но настоящего профессионала.
— Да, я вас внимательно слушаю, — раздался в телефонной трубке вежливый голос хранителя музея.
— Здравствуйте. Это Эмма Викторовна, — сказала я в ответ. — Мы виделись в музее. Вы обещали мне позвонить, когда придут результаты экспертизы по иконе Владимирской Богоматери. Скажите, пожалуйста, а когда примерно они будут? Для меня это очень важно.
— Ах да, я вас помню, — пробубнил хранитель рассеянно. — Результаты пришли как раз сегодня. Я просто замотался и забыл про вас.
— Так каков результат? — спросила я, сгорая от любопытства.
— Жаль разочаровывать вас, но икона — свежая подделка, — ответил хранитель, — кто-то решил воплотить легенду в жизнь.
— Понятно, — буркнула я и подумала: «Неужели это моя вина? Перепутала иконы — подделку отдала в музей, а настоящую старухе владелице, и та пожертвовала ее церкви».
— Я вообще-то планировал лечь сегодня пораньше спать, — заикнулся хранитель, намекая, что разговор окончен.
— О, да-да, конечно! — воскликнула я. — Не буду вас задерживать, Роберт Карлович. Спасибо за все. До свидания.
— Не за что, — бросил хранитель и отключился.
Отложив бинокль, я набрала номер отца Василия. Надо было узнать, как у него там обстановка. Охрана клиента — прежде всего. Если потребуется, то придется бросить наблюдение и мчаться к церкви.
— Слушаю вас, — пробасил отец Василий в трубку.
— Это я, Евгения, — сказала я, правой рукой работая на клавиатуре. Свернула файлы, стерла пару ненужных.
— Евгения Максимовна, вас ищет милиция, — сообщил мне батюшка, понизив голос.
— А-а, не берите в голову. Мне не впервой, — фыркнула я. — Что вы им сказали?
— Правду, конечно, — с недоумением ответил отец Василий. — Сказал, что не знаю точно, кто вы такая. Вы не показывали мне паспорт и не предоставляли никаких данных. Где вы живете — я не знаю.
— Отлично, — похвалила я. — Как там обстановка?
— Милиция все еще здесь, — вздохнул он. — Эксперты, фотографы и куча народа непонятного назначения. От вопросов следователей голова раскалывается. Отцу Афанасию «Скорую» вызывали. Стрельба. Поругательство церкви. Все это он воспринял очень тяжело.
— Ладно, крепитесь, — посоветовала я. — До свиданья. Перезвоню позже.
На улице появился странный человек — старик лет шестидесяти, с седой головой, белым пятном выделявшейся в темноте. Старик нес что-то большое. Я приникла к биноклю и выдохнула разочарованно. На старике были надеты спереди и сзади рекламные щиты с рекламой открывающегося обувного супермаркета. Старик брел, пошатываясь, вероятно, пьяный. Я вгляделась в лицо. Седые усы, жидкая борода, глубокие морщины.
Вот он миновал охрану антиквара. Те оглядели старика, перебросились парой фраз и заржали. Старик подошел к подъезду. Я настроила бинокль на максимальное увеличение, нужно было разглядеть, в какую квартиру направляется старик, однако он загородил панель с кнопками своей широкой спиной с плакатом. «Посетите наш супермаркет на ул. Новобазарной. Скидки 60 %. Каждому двадцатому покупателю в подарок набор средств для ухода за обувью», — прочитала я на плакате.
Старик открыл дверь в подъезд и протиснулся внутрь. Не нравился он мне, а почему, я поняла через несколько секунд. Магазин на Новобазарной открылся в прошлое воскресенье. Мы с тетей туда ходили, выстояли час в очереди, но так и не попали. Я еще тогда подумала — не нанял ли хозяин магазина людей, чтоб специально создавали очередь, имитируя ажиотаж. Потом пошли на следующий день. Рекламные плакаты о скором открытии сменили другие — «Мы открылись! Недельные скидки 50 %». Зачем, спрашивается, до сих пор ходить с плакатом об открытии, которое давно уже состоялось.
Ростом и телосложением старик походил на Рябова. Теперь ясно. Опасаясь, что за домом будут следить, он загримировался, напялил плакат, под которым спрятал икону. Неплохо для дилетанта. Я отложила бинокль и бросилась к двери. Брать Рябчика лучше было или у квартиры, или в квартире, чтоб не разбираться еще и с охраной. Оказавшись на улице, я сбавила шаг, сгорбилась и заковыляла, опираясь на трость. Охранники лишь вскользь взглянули на меня и вернулись к пересказыванию скабрезных историй из своей жизни.