Посланница небес

Серова Марина Сергеевна

— Какое благородство! — фальшиво восхитилась я. — И, значит, ты решил спасти икону?

— Да, и нечего издеваться надо мной, — пробормотал он с обидой. — В этот день принесли икону из церкви, и у меня появился великолепный план. Чтобы скрыть пропажу иконы, я придумал заменить ее копией, а потом разыграть акт вандализма, будто кто-то проник в музей и облил икону концентрированной серной кислотой. Остальное, что я брал, вообще нигде не было учтено. Старые записи я уничтожил, а в новых половина вещей отсутствовала. А кто там знает, что хранится в запасниках? План был хорош. И тут мне словно бог помог, прислав Сережку Рябова. Его освободили, и он искал, где занять

денег. Ну, я ему рассказал о своем плане. Он пообещал помочь и выкрасть копию из церкви. Он внедрился туда, выкрал, но вы там стали копать это дело, и я попросил его остаться, пока не решу вопрос с экспертизой. Он должен был следить за ходом расследования и по возможности мешать. Потом пошли неудачи. Серега мне рассказал, что много раз пытался устранить тамошнего попа, да к тому же укокошил какую-то тетку. Приятного мало, только отступать поздно. Вчера вечером прибежал Серега с копией. Я подменил и послал его к своему антиквару. Потом он словно испарился. Звонил, звонил, и ничего. Подумал, что Серега меня кинул и скрылся с деньгами. Потом пришла ты с иконой. Вот и все.

«Да, занятная история, — подумала я. — Рябчик, когда его замуровывали, рассказал правду лишь отчасти. Он старался выгородить хранителя, как сделал это много лет назад — взял на себя взрыв в видеосалоне».

Я спросила о взрыве у Роберта Карловича, и он подтвердил мою догадку.

— Я знал одних парней во дворе. Они рэкетом занимались. Предложили мне подработать. Я позвал с собой на дело Серегу. Вместе сделали самодельную бомбу, но она взорвалась у меня в руках. Я перетрусил, а мои родители предложили Сереге деньги, чтоб он взял вину на себя, и обеспечили адвоката, добившегося условного срока.

— Спасибо за информацию, — я выключила диктофон, лежавший в кармане жакета, и позвонила Земляному, чтоб приезжал и забирал клиента.

Когда хранителя увезли, я спросила следователя, как там себя чувствует Бубен, как у него с желудком, дает ли показания или молчит.

— Поет, как миленький, — ухмыльнулся Земляной. — После вашего газа у него не было сил сопротивляться. Признался, что, узнав о краже иконы, приказал своим проверенным людям следить за музеем, так как сразу просчитал, что оригинал хотят подменить копией из церкви. Его люди так же следили за квартирой Илюмжинова из дома напротив. Они сняли там квартиру и разместили в ней аппаратуру. Бубен планировал подловить момент продажи иконы и захватить по возможности и оригинал, и деньги. Все сорвалось из-за какой-то старухи. По его словам, эта старая женщина, — следователь многозначительно посмотрел на меня, — ворвалась в квартиру, раскидала охрану антиквара, отняла у Илюмжинова икону, подстрелив последнего, а затем легко и непринужденно скрылась на «Ниве» охраны. Бубновские ребята даже не успели дернуться.

— Да, боевая бабулька, — поддакнула я с улыбкой.

— Историю с бабушкой-каратисткой мы списали на воспаленное воображение бандитов, — угрюмо продолжал Земляной. — Я им намекнул, что упоминание о старухе на суде может негативно отразиться на приговоре и привести к увеличению срока заключения, так как и судья, и государственный обвинитель посчитают подобные сказки наглым издевательством. Бубен согласился молчать о бабке, однако тут же нарушил обещание, заявив, что приехал сегодня к музею со своей ватагой в надежде на появление там старухи. Как он понял, хранитель был с ней в доле. Вместо бабки они увидели вас, Евгения Максимовна. Дальнейшее вы сами знаете.

— Что ж, хорошо то, что хорошо кончается, — улыбнулась я.

— И самое интересное знаете что, Евгения Максимовна?

Прокурор почему-то вдруг невзлюбил отца Глеба, — сообщил мне Земляной, понизив голос. — То все документы через прокуратуру со скрипом шли, а то вдруг со свистом полетели.

— Наверно, кто-то убедил его в непорядочности Глеба, — предположила я.

Следователь внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал, только на прощанье потребовал, чтоб я заехала, наконец, в РОВД и дала показания по перестрелке в церкви. Я пообещала сделать это незамедлительно, вот только навещу своего клиента и сразу туда.

Взяли меня прямо за воротами церкви.

— Та самая неуловимая Евгения! — воскликнул рыжий следователь, подступая ко мне вместе с отцом Василием.

— Он хочет с вами просто поговорить, — заверил меня батюшка с озабоченным видом, поправляя марлевую повязку на голове.

— Да, — подтвердил следователь, — просто поговорить, получить письменные показания, но, если Евгения не соизволит, разговор продолжится в другом месте и обстановка будет не такая комфортная, как сейчас.

— Мы соизволяем, — холодно сказала я, сделав преувеличенно серьезное лицо.

— Это хорошо, что у вас есть чувство юмора. В тюрьме это пригодится, — хищно улыбнулся следователь.

— Что?! — воскликнули мы с отцом Василием в один голос.

— За что вы ее хотите осудить? — с возмущением спросил батюшка.

— Ха-ха, да ни за что, просто так, рекламная акция СИЗО, — смеясь, следователь смахнул слезу. — Короче, я пошутил. Напишете, что знаете, и катитесь на все четыре стороны, только из города не выезжайте.

Мы сели в келье отца Василия, и я изложила на бумаге свою версию случившегося, поставила дату и подпись. Следователь сунул бумагу себе в папку, пообещав вызвать меня повесткой, если еще понадоблюсь. Я высказала надежду, что этого не понадобится:

— Там все ясно изложено. Менять показания я не собираюсь.

— Посмотрим, — бросил следователь, поднимаясь со скамьи.

Отец Василий вызвался проводить его, потом вернулся в сопровождении отца Афанасия и сообщил:

— Мы сейчас собираемся в больницу, навестить Александра. Вы с нами поедете, Евгения Максимовна?

— Конечно, — кивнула я, поглядывая на настоятеля, который выглядел не лучшим образом. — Я вас отвезу на своей машине. А завтра приведу на литургию тетю, если вы не против. Она хочет исповедаться и причаститься.

— Как мы можем противиться сему благому желанию, — проговорил отец Афанасий грустно. — Пусть приходит. Здесь ее всегда ждут. — В мыслях он был далеко. Скорее всего думал, где взять денег на ремонт церкви.

Мы вышли из кельи и пошли по коридору.

— Взбодритесь, батюшка, все наладится, — сказала я настоятелю, — злодеи повержены. Бояться больше нечего… А деньги на ремонт с божьей помощью найдутся.

— Вы прямо мысли читаете, — улыбнулся отец Афанасий. — Достать деньги — это всегда было больным вопросом для нашей церкви.

— Просите, и дано вам будет, — процитировала я.

Отец Василий, открыв дверь, пропустил нас вперед, а сам двинулся следом.

— Я позвонил в епархию, изложил наши проблемы. Они обещали помочь, однако меня одолевают мысли, что будет это не так скоро, — вздохнул он. — Имеющихся в наличии денег достанет лишь пулевые отверстия в стенах замазать да неф привести в порядок для богослужений. Эти ж басурманы весь пол перепахали. Дыры и щепы, и людям стоять на том придется.

— А вы помолитесь на ночь и увидите, что утром все покажется не таким трагичным, — посоветовала я, усаживая настоятеля в «БМВ».