Посланник
Шрифт:
— Вода воде рознь, — ответил Сашка и вскочил на ноги.
Никита, убедившись, что Сашка раньше полуночи домой не возвратится, пошел один. По дороге, когда он сворачивал на свою улицу, его чуть не сбил человек на коне. Незнакомец обернулся, и Никита узнал Мишку Листова, который был слегка под хмельком.
— A-а! Это ты, Преонский? — хохоча, спросил Мишка.
— А ты что так напился? — в свою очередь, спросил Никита.
— У меня повод имеется для радости, а у тебя, как я знаю — беда! Что, сбежала Ольга?
Пока
— Ну, что же ты молчишь? Не дождалась милого друга и сбежала! Ха-ха, вот молодец! — Мишка гарцевал на своем арабском скакуне вокруг Никиты.
— Боишься с коня соскочить, чтобы трепку получить? — спросил Никита.
— Это я-то?! — Мишка пьяно слез с коня и, подойдя к Никите, зло усмехнулся. — Что у тебя за манера баб отшугивать, а к молодым мужикам благосклонность иметь?!
У Никиты аж в глазах помутилось от такой дерзости.
— Получай, гад! — кулак Никиты опустился прямо на ухо Мишки. Начались визги, крик, шум. Захмелевшим мужикам как раз не хватало немного битвы после игр и забав на воде. Слуги Преонских накинулись на слуг купцов Листовых. Потом в дело ввязались друзья и знакомые обеих сторон. В какой-то момент Никита и Мишка оказались в стороне от драки, и Никита, подойдя вплотную к врагу, проговорил:
— Я уверен, что в смерти Сергея виноват ты! И я клянусь, что отомщу тебе за него!
Мишка на миг опешил, потом, усмехнувшись, ответил:
— Ха-ха! Давай дерзай, тебе, как я вижу, мои награды покоя не дают! Я тебя понимаю — друга потерял, невеста сбежала — такая печаль. Но запомни! Меня упрекнуть не в чем, а Серега твой по милости Божьей на тот свет отправился!
— Как и твой отец? — спросил Никита. — Он тоже по Божьей милости, али по твоей?
Ответить Мишка не успел. На него кубарем свалился Андрейка Синица, который, получив изрядно от Кривого Сережки, со злости поколотил заодно и Мишку Наконец драка закончилась, и все разошлись по полянке пить за мир и согласие недавно передравшихся.
Позже Никита узнал от Дуни, что долго еще шли гуляния и много было выпито в тот день. Сам же он никак не поднял своего тягостного настроения. Он с челядью сидел на кухне и полночи расспрашивал их о своей матушке и ее последних днях. Об Ольге он не спрашивал. Все понимали, что и так несладко одинокому барину. Сашка вернулся поздно ночью и долго искал друга.
— В опочивальне он в матушкиной. Уж не ходи ты туда, — участливо просила его Дуня.
— Как это я друга своего одного горевать, что ли, оставлю? Так тебя понимать? — орал на весь дом Сашка.
— Христос с тобой! Господи, чего ты так разорался? — нянька заботливо взяла Сашку за руку и, видя, что тот все равно намерен искать Никиту и будет орать и буянить, пока не найдет, проводила его до двери опочивальни покойной Татьяны Кузьминичны.
Сашка ввалился в тускло освещенную комнату, как мешок
— Никита Антонович, не уважаете вы волю отца… Оч-отечества нашего, — будучи сильно под хмельком, он осмелился высказать Никите свою тревогу по поводу мрачного состояния своего друга-командира.
Никита осуждающе посмотрел на Сашку и, вздохнув, произнес:
— Кабы эти три дня гуляний не превратились для тебя в три года!
— Да нет, что вы! — возразил Сашка. — Это ж святой праздник! Я, Никита Антонович, могу даже и рассказать о Троице. Это единство трех ипостасей Бога нашего, ик, Отца, Сына и Святого духа. Ик! С-с-свините! — Сашка стал заикаться и икать.
— Ладно, уйди с глаз! Иди выспись, у нас завтра дело неотложное, — Никита вышел из опочивальни матери и направился к себе в спальню. Хотел было зайти в светелку Ольги, да передумал.
Глава 16
На следующий день немного похолодало. Это был Духов день. Дуня с утра оповестила об этом весь дом, хотя всем и так было известно, что именно сегодня надо вспоминать усопших, которые, согласно преданию, в этот день посещают землю. Всем домом они отстояли молебен, а потом каждый занялся своим делом.
Никита, выйдя на улицу, застал Сашку сидящим на крыльце.
— Что, плохо? — спросил Никита, не забыв его вчерашнее веселье.
— Да как сказать, окромя нашего разговору ничего не помню, — Сашка засмеялся и жестом пригласил Никиту присесть на разостланный овчинный полушубок. — Может, расскажешь все-таки, что за беда у тебя? Ходишь сам не свой. Кропотов о тебе справлялся и с Апраксиным они о тебе толковали.
— Кропотов, говоришь? Это хорошо, значит, скоро на юг пойдем, Сашка, в Персию, Индию, а по пути всю Азию посмотрим! — Никита хотел уйти от разговора о тяжких думах своих. Как рассказать, что обожаемая тобой подруга и сестрица бросила тебя и даже слова не сдержала! Кольца не уберегла.
— Никита Антонович… — начал было Сашка, но Никита его перебил:
— Да какой я тебе Антонович! Зови просто Никитой!
— Хорошо, Никита, так легче будет. Ужель та самая Елена завладела сердцем твоим? — Сашка смотрел прямо в душу Никиты.
— И она тоже, — угрюмо ответил Никита и стал рассказывать Сашке обо всем, что накопилось в душе у него за это время.
— …а куда она его девала? Один Бог знает! — закончил свой рассказ Никита.
— Никит, а это колечко на то не похоже? Может, возьмешь его взамен и не будешь сестрицу свою корить? — Сашка одновременно говорил и рылся в своих карманах в поисках кольца. — Я ж крестный у сына Елены, ну и пришлось снять крест золотой с цепью и мальцу подарить, а Елена мне взамен колечко это отдает. Да где ж оно?! — Сашка встал и начал вытряхивать все карманы. Никита посмеивался над неуклюжими попытками Сашки.