Посланник
Шрифт:
Фролов психовал, ругался и матерился, говорил спокойно и уговаривал. Результат был один - не били, не знаем, никого не было.
Позвонили медики - Рощину ампутировали кисть левой руки, он вышел из наркоза и с ним можно общаться. Опять просится на допрос.
– Ладно, черти, пока свободны - посмотрим, что скажет Рощин.
Фролов махнул рукой, он уже устал от этих бестолковых надзирателей и решил поспешить в тюремную больницу. "На больничке" вначале зашел к хирургу.
– Я с таким случаем сталкиваюсь впервые, - начал свой рассказ дежурный хирург, - все кости левой кисти раздроблены в мелкую крошку. Это не могло быть от обычных ударов, от ударов дубинками, сдавливания дверью. Могу предположить, что использова-лись большие механические тиски с рабочей поверхностью из резины или подобного ма-териала. Кожа нигде не повреждена, ни царапин, ничего, а внутри все перемолото. Вос-становлению не подлежит, пришлось ампутировать кисть полностью. Я ее не выкинул - этот кожаный мешочек с костями можете забрать себе, для своих экспертов.
– С ним можно общаться?
– спросил Фролов хирурга.
– Конечно можно, таких болей, как раньше, у него нет, общее состояние в норме. Побаливает немного рука, как и после любой операции, но допрашивать можно.
Фролов поблагодарил доктора и прошел в палату. У дверей, несмотря на тюрем-ную больницу закрытого типа, дежурили два спецназовца. Кто его знает, что еще непред-виденного и необычного может произойти с этим Рощиным? Лучше не рисковать.
– Вы просились на допрос, Рощин, но сначала я бы хотел выяснить - кто вам так отдавил руку? Сами себе вы вряд ли бы могли это сделать.
– Начал без предисловий Фро-лов.
– Не знаю, - устало ответил Эдик.
– Как это не знаю, - удивился Фролов, - вам ломают кости, а вы не знаете кто? Кто заходил в камеру? Это охранники или они кого-то запустили?
– В камере никого не было, по крайней мере, я не видел. А охранники, - он усмех-нулся, - у них на это ни мозгов, ни силы не хватит.
– Так кто же?
– Не знаю, - начал раздражаться Рощин, - я слышал только голос.
– Какой голос?
– То же голос, что вырубил меня в лаборатории. И он предупредил, что перелома-ет мне все, если я не сознаюсь. То, что он может - в этом можете убедиться сами.
Рощин вытащил из-под одеяла культю руки для показа.
– Так кто же был в камере?
– продолжал настаивать Фролов.
– Экий вы непонятливый... я же сказал - не видел, слышал только голос и второй раз на переломку костей не собираюсь.
Фролов больше не стал настаивать. Не хочет - не надо. Запуган до смерти.
– Та-а-ак, - протянул он, - тогда вопросы те же - кто вы, с какой целью...
– Да понятно все, - перебил его Рощин, - чего сто раз об одном. Записывайте. Я Роберт Лоренс...
ХIV глава
Юрий уже понял, что Эдика взяли, в лучшем случае застрелили при задержании. Он не знал его, как Роберта Лоренса, в разведке лишняя информация ни к чему. Но и не беспокоился - про него Эдик ничего не знал. Однако агентурную сеть Рощина в данном случае считал проваленной, о чем немедленно и сообщил в Центр.
Сабонин считал начало операции удачным - он познакомился с дедом Петей. По-знакомился ненавязчиво и, как бы, случайно, устроившись в магазин грузчиком. Загово-рил, ни к кому не обращаясь, о погоде и плавно перешел к рыбалке. Мимо рыбалки дед Петя пройти не смог. Так и завязался разговор двух заядлых рыбаков.
Особенно заинтересовала деда особенность изготовления мушек для зимней лов-ли. Сабонин делал их сам. Брал медную пластину, вырезал из нее формочку вытянутого сердечка около сантиметра длиной, чуть сгибал и внутрь напаивал обыкновенный припой - смесь свинца и олова. Перед пайкой нагревал и загибал конец швейной иглы в виде крючка, середину иглы отламывал и впаивал в мушку непосредственно крючок-острие и ушко. Получалось что-то в виде жучка с блестящей желтой спинкой и серым свинцовым брюшком. Острие не имело заусеницы, как на обыкновенном рыболовном крючке и позволяло рыбе отцепляться самой, как только ее вытащат на лед. Такую мушку обожали окуни и хватали ее сразу. Оставалось лишь подсечь окунька и вытащить его в натяг. При ударе об лед наверху он отцеплялся и вновь снасть готова к ловле.
Юрий дал деду несколько таких мушек и пригласил в выходные на рыбалку. Он не сверлил лунки, где обычно собирались толпы рыбаков на хариуса или омуля, и не счи-тал зазорным половить такую сорную рыбу, как окунь. Впрочем, и не понимал - почему местные ее называют сорной?
Сабонин с дедом пристроились поближе к берегу, где глубина составляла не бо-лее двух метров. Юрий определил места на глазок, взял ледобур и начал сверлить первую лунку. Металлические ножи вгрызались в лед, уходя все глубже и глубже, выжимая ледя-ную крошку наверх, пока не появилась в лунке вода и бур не провалился внутрь. Сабонин резко выдернул ледобур, окончательно очищая лунку. Теперь необходимо замерить глубину. Он опустил в лунку лесу с крючком, но изготовленная им мушка так и не достигла дна - окунь подхватил ее на лету и вот уже первый улов красовался около лунки. Юрий заметил, как загорелись глаза у деда.
– Видишь, дед Петя, окунь же хищник - и глубину замерить не дает, жрет все на лету. Вы устраивайтесь и начинайте, а я еще высверлю несколько лунок и глубину грузи-лом замерю.
Сабонин начал неподалеку работать ледобуром, наблюдая, как дед устраивается на деревянном ящике - чемоданчике. Такое приспособление очень удобно для рыбака - в нем приносились термос с горячим чаем или кофе, бутылочка водки и, конечно же, сама рыболовная снасть. Затем чемоданчик использовался в качестве стульчика для сидения.
Юрий проделал еще три лунки, каждому по две, и то же начал рыбачить, а у деда к этому времени уже на льду красовались с десяток окуньков. Деда захватил азарт - почти каждый заброс приносил удачу. И он рыбачил молча, словно боясь разговором спугнуть клев. И действительно - день был удачным. Погода способствовала, выбранное место и, конечно же, изготовленные Юрием мушки. Причем дед вряд ли задумывался о погоде и месте ловли, он наверняка все приписывал мушкам, с которых окунь на льду отцеплялся сам.