Посланники Великого Альмы
Шрифт:
Расположившись на троне, который стал больше походить на огромное кресло, когда с него сняли козырек, дон Иларио вызвал к себе Хуана Фернандеса. Молодой идальго, так успешно справившийся с ролью учителя испанского языка, был возведен командором в писари ещё до боевого похода в страну альмаеков.
Командор не хотел устраивать торжественного собрания и говорить перед войском пышных речей. Он усадил Фернандеса на лавку и велел подготовить документ под его диктовку. Расхаживая по просторному залу, он неторопливо диктовал, а писарь облачал его слова в красивую вязь мелкого почерка на бумаге.
— Прочти, — велел
Хуан Фернандес встал и, откашлявшись, громко произнес следующее:
— «Именем Их Величеств короля и королевы Испании, а также волею сеньора губернатора Индий Николаса Овандо я, Хуан де Иларио, рожденный в городе Эсихе, повелеваю:
Первое.
Считать открытые мною земли, кои начинаются у слияния Пресного моря и реки, называемой индейцами Топажос, а мною названной Великий Путь, и простирающиеся на юг на 100 лиг, собственностью Испании. Присоединяю также к испанской территории и город индейского народа альмаеков, который пал к ногам Их Величеств после тяжкого боя и огромных потерь в человеческих жизнях подданных Их Величеств короля и королевы. Народ, отказавшийся выполнить их волю, выступивший против нас многотысячным войском, был наказан карающей десницей Господней. Присоединяю и золотые рудники, на которых повелеваю возобновить работы.
Второе.
Считать собственностью Их Монарших Величеств пятую часть добытого нами золота (опись прилагается).
Третье.
Повелеваю коренным жителям, населяющим вышеназванные земли, чтить и уважать своих господ — короля и королеву, чьими подданными они являются с момента выхода сего требования.
Четвертое.
Данной мне Их Величествами властью заверяю касиков и старейшин племен, что за неподчинение и ослушание они будут наказаны самым строжайшим образом, вплоть до отправки женщин и детей этих племен на невольничьи рынки Испании.
Сердцем этого документа является воля короля и королевы, а душой святая Библия, кою, подписывая сей документ, я держу в руках.
Я, Хуан де Иларио.
По приказу Хуана де Иларио, эскривано Хуан Фернандес.
15 ноября 1503 года».
— Коротко, — пробормотал командор, — но, надеюсь, я ничего не упустил. Завтра зачитайте мой приказ войску. А сейчас пригласите ко мне Диего де Арана, Мартина Сармьенто, Гарсию Кристоваля, потом этого… черт, постоянно забываю его имя… Горвалана и Раула Кортеса. Идите, Фернандес, и возвращайтесь вместе с ними.
2
— Сеньоры, — начал дон Иларио, когда приглашенные расселись на сапотовые скамьи, — хочу вынести на ваш суд некоторые соображения. Но для начала ознакомьтесь с одним документом. Пожалуйста, сеньор Фернандес.
После того как писарь эскадры умолк, во дворце повисла тишина. Подобного документа все ждали давно, чтобы по возвращении в Испанию не было разговоров и обвинений в адрес «строптивого» войска Хуана де Иларио, дерзнувшего пойти против воли монархов, или, по крайней мере, говоря языком командора, допустить к царствующим особам некорректные действия. Поэтому все, исключая разве что самонадеянного Раула Кортеса, если не облегченно, то явно одобрительно выдохнули и дружно закивали головами. Как-никак, а возвращение домой — не за горами. И какое возвращение! Под торжественные звуки золотых труб!
— Итак, сеньоры, предложение с последующим продолжением. — Дон Иларио скривил в усмешке тонкие губы. — Если вы внимательно слушали сеньора Фернандеса, — речь пойдет о пункте первом этого документа. В самом его конце я как бы вскользь упомянул о золотых рудниках и приказе на возобновление работ. На самом же деле — это не простое поминание прииска, это нам с вами серьезный довод обосноваться здесь ещё на некоторое время. Что бы вы подумали о сроке, ну, скажем, в один год?
Мартин Сармьенто и Диего де Аран переглянулись, на их лицах ничего не отразилось, как дон Иларио ни вглядывался. Родриго Горвалан беспокойно заерзал на лавке, а Кортес в знак одобрения наклонил голову. Слово взял Гарсия Кристоваль.
— Я согласен с доном Хуаном. Не покажется ли кому-то, я имею в виду подхалимов и деляг, которых хватает в стане царедворцев, что наш так рано закончившийся поход был легкой прогулкой? Про нас будут распускать сплетни, что мы — лишь удачливые люди, а не доблестные воины Их Величеств, добывшие золото в тяжелых боях, проливая кровь и теряя товарищей. Я лично не собираюсь по возвращении доказывать обратное, потому что ценю свое достоинство воина. В битве за город я получил девять ранений.
— Ваши опасения, сеньор Кристоваль, небезосновательны, — согласился с ним командор.
— Выходит, мы должны отсидеться, так что ли? — язвительно заметил Родриго Горвалан. — Потянуть время, которое сработает на наш якобы авторитет?
— Если хотите, да, — зло отозвался Кристоваль, не любивший мягкотелого финансиста. Он с открытой неприязнью смотрел на эту пародию солдата: с мясистым носом и таким же задом; кожаный панцирь кирасы на нем смотрелся седлом. И вообще, что-то в облике Горвалана напоминало ему лошадь.
Дон Иларио поддержал Гарсию Кристоваля и добавил:
— Но главная причина опять же в золоте. Представляете, сколько его ещё можно добыть на прииске и на реке!
— А если мы вернемся сейчас, — вставил Кортес, — то сюда ринутся тысячи. И Рио-Рико будет уже не наша, прииск станет чужим, и то золото, которое мы не возьмем сейчас, достанется другим. Тем более, сеньор Горвалан, что сроки нашего похода установлены в пределах двух лет.
— В пределах, молодой человек, в пределах, — ехидно отозвался Горвалан. — Это не значит, что мы обязаны ступить на родную землю день в день.
Кортес мрачно посмотрел на него.
— Вы тяжелый человек, Горвалан.
— Сеньор Горвалан. Вы забыли произнести «сеньор».
Раул заиграл желваками, но дон Иларио, обратив его взор на себя, неодобрительно покачал головой.
— Не ссорьтесь, ради Бога, сеньоры. Мы все успели подружиться, и я бы не придавал особого значения по поводу обращения друг к другу.
— Но только не к старшим.
— Хорошо, сеньор Горвалан, на этом и порешили. Давайте все же вернемся к теме нашего разговора. Я вижу большинство голосов «за», вернее, только один против.
— Я не «против», дон Иларио, но вы должны меня понять. Я не военный, я — лицо сугубо штатское. И мне в тягость все ваши разговоры об «удачливых» и «доблестных», я не могу принять их. Я, если хотите, финансист, и время для меня — деньги. Пока здесь будут мотыжить землю в поисках энного количества золота, я со своей долей, приобщив её в дело Франциско де ла Веги, стану куда богаче, чем если бы…