После 2022
Шрифт:
– Она! – младший сын показал на 19-летнюю топ-модель, взявшую один из титулов Ежегодного Конкурса. – Она самая красивая.
– Хороший выбор! – оценил отец, – Она твоя.
Большой Лука сделал жест кому-то из свиты, и с девушкой пошла договариваться помощница, тоже из бывших моделей, а ныне занимающая почетную должность Пододвигающей стул и Вербовщицы. Она знала свое дело и поэтому в скором времени могла продвинуться до Виночерпия. В свите должны быть сводницы, иначе им самим придется все время заменять проституток.
– Сегодня Орлы снова летали над Вашим лесом… – доложил начальник охраны Пес. – Но после заката развернулись. Из-за стрелы!
– Я знаю, – вздохнула сова и спросила своего «верного пса». – Я все знаю. И поручил найти лучника. А что ты сделаешь, когда они прилетят снова?
– А надо что-то сделать?… Что прикажете!
– А что бы ты хотел сделать без приказа?
– Я не хочу быть шестеркой Орлов! – отчеканил Пес.
– А моей? Ты хочешь быть моей шестеркой?
Главный охранник замялся, но сообразил, что сказать, чтоб не обидеть босса:
– Я все же надеялся, что не шестерка, я за вас и в огонь, и в воду. Вы для меня…
– Ладно. Ладно, это я так, пошутил. В твоей верности сомнений нет.
– Так что вы прикажете с ними делать, сбивать?
– Пусть летают, раз не вторгаются в ночь.
– А если ночью прилетят, сбивать?
– Когда они заявятся ночью, меня уже не будет в живых.
– Ну это мы еще посмотрим! – сжал кулаки мордоворот и на лице проступили черты бульдога.
«Значит, не врет, – подумалось Большому Луке, – Останется верен до конца»…
– Позаботься о Коле. О Коле помни, слышишь меня!? И не доверяй никому. Даже старшим моим. Все перебегут к врагам. Кто на Запад, кто на Восток… Разорвут Синеокую. На части разорвут. Все на мне держится. Я как игла в яйце Кощея. А по скорлупе уже клюв дятла стучит.
Глава 9. Наследник
– Что у нас вчера было, музыцирование или спорт? – спросил у наследника приглашенный репетитор по политэкономии.
`– Вчера фортепиано, да, только зачем мне все это, ваши книги? – грустно ответил Коля.
– Что значит зачем? И это не мои книги. Это Ортега-и-Гассет. Восстание масс. Ты уловил суть произведения философа. Его квинтэссенцию? – сверкнул глазами наставник.
– Только в общих чертах.
– Признайся, читал?
– Хрестоматийно, выжимки.
– Понял что-нибудь?
– Понял, что не стоит ждать от народа помощи, что народ неблагодарен, что глава государства на самом деле только думает, что правит, а на самом деле он ублажает толпу.
– Такой вывод ты сделал, читая испанца?
– Нет, слушая отца…
– Они говорят одинаково. Философ на основе обобщений, твой отец, базируясь на колоссальном опыте правления суверенным государством. Более 28лет! С ума сойти. Но все же надо почитать. Садись. Я сделаю это сам, вслух.
Учитель поправил очки и приступил, глотая окончания слов, к чтению, не особо выразительному, монотонному, медленному:
…«В сущности, чтобы ощутить массу как психологическую реальность, не требуется людских скопищ. По одному-единственному человеку можно определить, масса это или нет. Масса – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, "как и все", и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. Представим себе, что самый обычный человек, пытаясь мерить себя особой мерой – задаваясь вопросом, есть ли у него какое-то дарование, умение, достоинство, – убеждается, что нет никакого. Этот человек почувствует себя заурядностью, бездарностью, серостью. Но не массой.
Обычно, говоря об "избранном меньшинстве", передергивают смысл этого выражения, притворно забывая, что избранные – не те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно. И, конечно, радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить – это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя.»
– Непосильно? – вдруг прервал чтеца ученик, – Зачем тогда взваливать на себя эту ношу?
– Иногда, взвалив ношу, ты не можешь бросить… – изрек наставник.
– Потому что, потеряв власть, ты расстанешься с жизнью? Поэтому отец боится ее отдать? – вопрос застал наставника врасплох. Пауза длилась долго, но он вдруг собрался и брякнул первое, что пришло в голову.
– Он бережет не себя! А вас, молодой человек.
– А вас!? Бережет ли он всех вас! – этот вопрос поставил наставника в тупик, и он не ответил. Только продолжил чтение. Но читал теперь рвано, не вдумчиво… А в конце главы захлопнул книгу с раздражением:
– Вот же подметил философ! На самом деле лидер заигрывает с толпой, выходит, действует по ее воле, по воле этих посредственностей, быдла, так они теряют страх!
– Страх… А отец думает, что страх перерастает в любовь, когда приходит понимание.
– Это так, но это произошло бы только в одном случае – если бы он был Богом, обладал невероятным могуществом и силой, но не применял ее, обладая милосердием к грешным… Случается, что страх перерастает в ненависть. И это случается чаще. Когда он ослабнет, переметнутся и те, кого он считал самыми верными своими адептами…