После конца. Часть 1
Шрифт:
Двери быстро закрылись и Луи почувствовал, как его тело чуть сильнее надавило на пол лифта. Сама поездка продлилась недолго, всего каких-то две минуты, и все это время мужчины молчали, раздумывая каждый о своем.
Когда двери распахнулись, они вышли из кабинки и услышали шум ручья, обтекающего гладкие серые и черные камушки, и пение птиц.
– Красота, – вдохнув полную грудь воздуха, с наслаждением сказал Андрей, осматривая одновременно с этим окружающие их деревья. Они напоминали ему вечно недвижимых охранников, стерегущих покой посетителей Сада. – Когда я здесь, мне кажется, что мы все еще на Земле, а не в миллиардах километрах от нее у черта на рогах.
– Ее частичка все же с нами, здесь, – ответил Луи, разведя руки, а затем пошел в сторону скамейки. – Надеюсь, будущая планета приютит нас не хуже, чем все это время принимала Земля.
– Точно, – кивнул Вакулов, шедший с ним нога в ногу, – и, надеюсь, что мы не убьем ее так же, как сделали это с гостеприимной Землей, – он осматривался по сторонам. – Не плюй в колодец – воду пить из него будешь 2 .
«А мы в него плюнули, вот теперь и пожинаем плоды пренебрежительного отношения эгоистичного человечества», – мысленно закончил Луи идею Алексея.
2
Андрей цитирует Омар Хайяма.
– Знаешь, дело даже не в том, что мы пострадали, – сказал француз. – Думая лишь о себе, человек на протяжении веков губил не только свою жизнь, но и отравлял ее другим, не задумываясь о последствиях. И что же нам в итоге остается? Только исправлять свои и их ошибки.
– И так у нас всегда, – с иронией хмыкнул Вакулов, присаживаясь вместе с собеседником на темно-коричневую лавочку. – Сначала делаем, а думаем только тогда, когда нам начинают обжигать пятки последствия наших же поступков. И…
Андрей не закончил, потому что его отвлек подъехавший к ним Джеймс. Он, как всегда, держал свои руки за спиной, голова у него была чуть приклонена в знак услужливости, а механические глаза хоть и казались настоящими, все же испускали холодное неживое безразличие.
– Желаете что-нибудь? – спросил андроид, чуть согнув спину в пояснице и наклоняясь в их сторону. – Может, освежиться?
– Да, я буду пиво, пожалуй. Светлое, – Андрей повернулся к Луи и с деланной аристократичной галантностью спросил. – А тебе чего подать, месье? Вина и винограда?
– Я хоть и француз, но питаюсь не только лягушачьими лапками и багетом, – ответил Ливелс и перевел взгляд с улыбающегося Вакулова на Джеймса. – Мне тоже пива, такого, как ему, будь добр.
– Сию секунду, господа.
Кивнув, Джеймс уехал на своих маленьких колесиках, выдвигающихся из ступней, словно шасси самолета, в сторону служебных помещений.
– Сию секунду, господа, – повторил Вакулов. – Он вызывает у меня лестные чувства и заставляет ощущать себя каким-то аристократом из высшего сословия. Может, у меня есть какие-нибудь графские корни. Как думаешь? – он расположил свое лицо сначала в анфас, а потом в профиль.
– Больше похож на скомороха, – ответил Луи, припоминая при этом шутку Андрея.
– Так я тебе и поверил, – отмахнулся биолог. По его выражению лица Ливелс понял, что он даже и не думал оскорбиться. – Слушай, может, сыграем в шахматы?
– Почему бы и нет, – согласился Ливелс и хрустнул пальцами, демонстрируя свою готовность.
Когда Джеймс вернулся с передвигающимся столиком, Вакулов попросил его принести доску.
Закончили приятели игру со счетом 2:1 в пользу Андрея, который, как выяснилось в процессе второй партии (которую в конце взял Луи), играл в юные годы в шахматной школе около пяти лет.
За все то время, что они сидели в саду, кроме Джеймса рядом с ними никого не было. Удивившись этому – ведь обычно в Саду присутствуют не меньше полудюжины человек – Луи спросил причину у Вакулова, и тот объяснил, что сегодня большинство решили собраться на киносеанс и посмотреть какой-нибудь фильм.
– А почему ты не пошел?
– Не знаю. Нет настроения находиться в большой компании. Знаешь, пошли-ка отсюда. Что-то меня разморило. Хочу вздремнуть, – соответствующе зевнув в кулак, Андрей поднялся со скамьи. – Или ты останешься?
– Нет, пожалуй, – ответил Луи, поднимаясь следом за другом. Направляясь к лифту, он спросил. – Ты вообще знаешь, сколько нам еще лететь? Хотя бы примерно. Что-то я уже совсем счет времени потерял.
– Ливелс, ты сколько спал? – хмыкнул Андрей. – Недавно же говорили. Остался всего месяц, и мы на месте. Плюс-минус пара дней.
Вернувшись в свою комнату, Луи начал мерить ее периметр своими узкими шагами. Желание сна пропало как по мановению руки фокусника, артистично демонстрирующего публике свой трюк. Месяц! Всего один месяц, и они прибудут в потенциальное место жительства всего человечества с планеты Земля.
Мужчина вновь ощутил то нервно-возбужденное чувство, сопутствовавшее ему в начале полета. В его мыслях крутились образы и картинки, фантазии о будущем новом мире. Луи предположил, что именно это чувствовали дальние предки, открывавшие новые, неизвестные цивилизации земли.
Ливелс осмотрел свои листочки, валяющиеся на столе.
Была и еще одна причина, по которой ученый так страстно желал увидеть «новый мир». Мужчина хотел написать роман, возможно даже много романов. Целую серию! Он мечтал стать Жуль Верном современности, открыть новую ветвь в направлении научной фантастики, а это требовало подготовки, потому он так усердно тренировался все годы полета, чтобы когда на него нахлынет вдохновение, не испоганить чудесные свежие идеи своим неумением формирования текста и собственной мысли.
Тогда же, не зная, куда деть свою энергию, Луи уселся за стол, надел на указательный палец синий наперсток, и собрался начать новую главу своего рассказала об Имбе Олукстонском, но, написав дрожащею рукой всего несколько предложений, понял, что ничего не выйдет. Из-за столь сильного возбуждения мысли рассеивались и расслаивались, ускользали, словно отталкивающиеся друг от друга магниты одной полярности.
Сняв наперсток, Луи поднялся со стула, и вдруг у него возникла прекрасная идея. Быстро переодевшись в спортивную одежду, Ливелс взял маленький полотенец, наручный браслет-плеер, в небольшом отделе которого хранились наушники, и направился в тренажерный зал.