После любви
Шрифт:
– Успела. Я спешу, Доминик.
– Я вижу. – Ничего он не видит из-за козырька, ну да бог с тобой, Доминик.
– Он хочет взглянуть на твои доски. И было бы замечательно, если бы ты их подготовил.
– Все?
В словах Доминика проскальзывает заинтересованность, очень хорошо, общими усилиями мы отодвинули черту, за которой гарцуют «нет» и «да», за которой легко оказаться укушенным змеей, свернувшейся в обручальное кольцо; за которой формируются экспедиции по поиску древнегреческих амфор и происходит набор лабораторных крыс.
– Все. Все до единой, Доминик. Доминик молчит.
– Ты можешь стать знаменитым, милый.
– А если ты не пойдешь с ним завтракать, я
– Я пойду с ним завтракать.
Пять минут давно истекли, и мне не хочется, чтобы Алекс Гринблат томился в ожидании. Я оставляю Доминика на ресэпшене, чтобы ровно через секунду забыть о нем. Алекс стоит у входа, прислонившись спиной к стволу давно высохшей пальмы (Доминик так и не смог выкроить денег на садовника) и скрестив руки на груди.
– Все в порядке? – интересуется Алекс, когда я подхожу к нему.
– В полном.
– Это и есть ваш толстый гений?
– Это и есть.
– Боюсь, с ним будут проблемы.
– С ним не будет проблем, – заверяю я Алекса, может быть – слишком поспешно, слишком пылко. – Я все улажу.
– Вы здесь ни при чем, Саш'a.
Наверное, это входит в краткий курс по подготовке Спасителей мира: умение метать слова, как ножи. Метать из любого положения, они ложатся в яблочко, и движущаяся цель поражена. Цель в данном случае я; поправка на обстоятельства – я стою неподвижно. Это существенно облегчает задачу. Мне лишь остается истекать кровью и думать об унизительном значении фразы: «Вы здесь ни при чем, Саш'a». Ни при чем. И от меня не зависит ровным счетом ничего. И мне самое время напомнить, что Алекс Гринблат – абсолютная ценность, для отношений с миром ему не нужны ни посредники, ни адвокаты, ни страховые агенты, ни медсестры широкого профиля.
– Я ему не понравился, – говорит Алекс, отлепляясь от пальмового ствола. – Активно не понравился.
Мне требуется мгновение, чтобы влезть в бейсболку Доминика и ощутить к Алексу Гринблату такую же животную ненависть.
– Думаю, это не имеет для вас принципиального значения. Ведь так?
– Вы умница, Саш'a. Схватываете все на лету. Идемте завтракать.
…«Ла Скала» находится в двух кварталах от отеля Доминика. Я прохожу мимо нее всякий раз, когда мне приходит в голову мысль навестить рыбачью лодку Ясина. Или когда мне приходит в голову мысль прогуляться по ночной Эс-Суэйре. Фасад «Ла Скалы» – точная копия фасадов других домов на улице: белый, наспех обработанный камень с синими вкраплениями ставен и дверных проемов. Эс-Суэйра вообще – бело-синий город, в отличие от терракотового Марракеша, в отличие от совсем уж разноцветной, застекленной Касабланки, влияние некогда могущественных стран Средиземноморья ощущается в нем до сих пор. А есть еще сердцевина Старого города, а есть еще построенные португальцами форты с узкими бойницами – место выпаса немногочисленных туристов, я никогда не унижусь до показа достопримечательностей. Тем более что Алекс Гринблат в этом не нуждается. Позавтракать вместе – совсем другое дело.
– Мы не пропустим заведение? – волнуется Алекс, разглядывая совершенно одинаковые дома.
– Нет. Мы почти пришли.
– И как только вы не путаетесь?
– Не обращайте внимания на оболочку, Алекс. Начинка здесь всегда разная.
– Очень философски, Саш'a.
– Очень по-арабски, Алекс. Важно то, что внутри.
– Вы действительно так думаете?
– Действительно. Вам этого не понять. Вы ведь теоретик современного искусства.
Алекс раздвигает губы в улыбке, и это выглядит почти непристойно, как если бы – здесь и сейчас – раздвинула бы ноги портовая шлюха. Оказывается, и губы Алекса Гринблата иногда можно застать за малопочтенным занятием.
– Вы так ненавидите современное искусство, Саш'a?
– Я думаю, его не существует.
Не только Алекс Гринблат в состоянии метать ножи точно в яблочко. Время от времени это удается и простым смертным типа меня. Девицы, закостеневшей на ресэпшене третьеразрядного отеля в третьеразрядном городе не самой популярной страны. Алекс так безмерно удивлен этим фактом, что останавливается прямо у скромной, затерявшейся в складках стены таблички
LA SCALA
Cuisine mediterraneenne 7
– Мы поладим, Саш'a, – растягивая слова, произносит он.
– Не сомневаюсь, – я не даю ему опомниться. – Добро пожаловать, Алекс.
Ресторанчик находится за синей, местами облупившейся дверью, большую часть дня она плотно закрыта и лишь слегка приоткрывается по вечерам. Чтобы найти «Ла Скала», нужно обладать нюхом на подобного рода места. У живчика Фрэнки, должно быть, нет никаких проблем с обонянием. Несомненное преимущество Фрэнки: он уже побывал здесь. Я же никогда не была. Но допускаю, что этот ресторанчик похож на все другие ресторанчики, которые я видела в Марракеше, Касабланке, Рабате. Европа, Африка и Америка в одном флаконе – это в понимании владельцев и есть средиземноморская кухня. Средиземноморье не как география, а как гастрономия. Щадящий вариант национальной кухни плюс безликий кулинарный мейнстрим.
7
Средиземноморская кухня (фр.).
Зданию, в котором расположена «Ла Скала», не меньше двухсот лет, все в нем устроено по принципу североафриканской риады: внутренний, выложенный плиткой дворике фонтаном посередине и зеленые плети растений, они свешиваются вниз с галереек всех трех этажей. Промежутки между растениями заполнены коврами, преобладающая гамма – красно-песочная. С небольшими вкраплениями черного.
Милое местечко.
Столиков немного – едва ли десяток. Их могло быть и два, но часть пространства занимает импровизированный (как я подозреваю) танцпол. Он функционирует только и исключительно по вечерам, когда в «Ла Скала» просачиваются типы, похожие на Фрэнки. Какому идиоту пришло в голову назвать ресторанчик чопорным итальянским именем «Ла Скала» – неизвестно.
Мы – единственные посетители, но наплыва жаждущих обслужить нас официантов не наблюдается. Алекс не выказывает по этому поводу никакого беспокойства, он устроился на стуле напротив меня и… изучает собственные ногти. Не ковры, не растения, ни даже струящийся фонтан – ногти. Тягостная минута уходит на раздумья: каким образом привлечь обслугу. В последующие три я громко покашливаю, громко барабаню пальцами по столику, и, наконец, наплевав на приличия, снимаю с ног туфлю и отчаянно колочу каблуком по плитам.
Сработало.
Вот она и прибилась к нашему берегу, официантка со студенистым, расплывшимся телом и физиономией американского госсекретаря Кондолизы Райс. Сходство настолько очевидно и настолько пугающе, что я готова немедленно начать с ней переговоры о выводе американских войск из Ирака. И о бизнес-ланче заодно.
Бизнес-ланч.
Никакой это не романтический завтрак, щебет приготовленных на гриле птиц и потрескивание витых свечей исключены, ногти Алекса настаивают на бизнес-ланче. После которого каждый сам заплатит за себя, хорошо еще, что я догадалась прихватить кошелек.