После любви
Шрифт:
– Девушке – то же самое, дорогуша, – строго говорит Алекс официантке и принимается за яичницу.
Он мог бы и уступить завтрак мне – так вышел бы из положения Доминик и наверняка Фрэнки; Жюль и его приятель Джим и еще несколько сотен миллионов мужчин были бы с ними солидарны.
Атак и не примкнувший к миллионам Алекс Гринблат, орудуя вилкой и ножом, жрет свой бекон. Проглотив первый кусок, он аккуратно промакивает губы салфеткой.
–: Теперь о вас, Саш'a. Несчастная любовь, да?
Ни жалости,
Но я продолжаю сидеть.
– Несчастная любовь. Да.
Что сделал бы Доминик? И что наверняка сделали бы Фрэнки, Жюль, его приятель Джим и еще несколько сотен миллионов мужчин – на том лишь основании, что они – мужчины, волей судеб оказавшиеся в обществе слабой женщины?
Они бы утешили меня.
«Роковая случайность, Саш'a! только кромешный идиот не оценил бы вас по достоинству, Саш'a, только слепой! вы прекрасны, Саш'a!» – этого было бы вполне достаточно.
От Алекса Гринблата такой дежурной галантности придется долго ждать, и (в ожидании) я могу пропустить не только завтрак, но и обед, и ужин.
– Значит, несчастная любовь? И вы не нашли ничего лучшего, чем сбежать от нее в этот городишко?
– Не нашла, – честно признаюсь я.
Алекс Гринблат снова принимается за яичницу.
– Типично женская логика, – говорит он, заглатывая желток. – Время должно спасти, расстояние должно избавить… Все это чушь собачья, Саш'a.
– Чушь.
– А ваш избранник – кромешный идиот.
Неужели я дождалась комплимента от Алекса Гринблата?! Как бы не так!..
– …не потому, что вы такая потрясающая, а он вас не оценил. Потому, что женщины чаще всего влюбляются в идиотов. Не думаю, что вы исключение.
– Я не исключение. А что бы вы сказали, если бы я влюбилась в вас?
На судьбу брюссельской капусты моя провокационная фраза никак не повлияла: она преспокойно исчезает в пасти Алекса.
– Не смешите меня, Саш'a.
– Почему? Вы не верите в любовь с первого взгляда? – продолжаю нагнетать ситуацию я.
– Только в нее и верю. Но что касается меня… – Алекс делает многозначительную паузу. – У вас нет никаких шансов.
– Абсолютно никаких?
– Абсолютно.
– Потому что ваше сердце занято кем-то другим?
– Потому что я – не идиот. И это – единственная причина.
– Я не могу рассчитывать даже на мимолетную связь?
Бог мой, и во времена отвязного студенчества я не позволяла себе подобных сальностей – вне зависимости от количества выпитой водки и количества выкуренных косячков. А встретив I'amour, впоследствии оказавшуюся le tnerde, и вовсе решила, что полигамия – не для меня. Так же как и дружеский секс, секс по телефону, секс по интернету, секс для нормального функционирования яичников и секс на платформе сходных политических убеждений.
Политических убеждений у меня нет. И я не имею ничего против натурального меха и сафари в Кении, что же касается секса – за последние три года Эс-Суэйра выдула из меня даже воспоминания о нем, занесла их песком и похоронила под набегающими друг на друга волнами.
И вот теперь – разговор с малознакомым мужчиной о мимолетной связи. Как мило.
– На мимолетную связь может рассчитывать любой, – поигрывает ножом Алекс. – Но не всякий оказывается к ней готов.
– А лично я – могу?
– Можете. При условии, что вы – нимфоманка. И вам все равно с кем спать.
– В противном случае…
– В противном случае, секс со мной не доставит вам никакого удовольствия. Как и большинству женщин.
Шокирующее откровение, оценить его по достоинству мешает вновь появившаяся Кондолиза с одинокой тарелкой для mademoiselle, нарочно или не преследуя никакого умысла – но она позабыла о сыре и капусте, можно ли считать крошечный сосуд с соусом компенсацией?..
Устраивать скандал я не стану.
– Хотите еще поговорить о сексе? – интересуется Спаситель мира.
– Пожалуй, нет.
– Тогда вернемся к вам. Ваши волосы…
Не короткие и не длинные, не темные и не светлые, что-то среднее. Какими бы они ни были – страсти в них больше не запутаться. А ведь меня многие считали страстной, иногда – чересчур; человек, бывший моей l’amour, отбыл в неизвестность именно с этим убеждением. Осев в Эс-Суэйре, я совсем махнула на себя рукой.
Чтобы не сказать – опустилась.
Это особенно бросается в глаза на фоне холеной физиономии Алекса. «Хлыщ» – назвал его Доминик. Справедливое замечание.
– …А что – мои волосы? Вам не нравится прическа?
– Мне совершенно все равно, какая у вас прическа. Но если бы вам пришлось выбирать – вы бы отрастили их или наоборот – постригли самым кардинальным образом?
– Я уже выбрала.
– Это не ответ. Отрешитесь от события, которое загнало вас в такую дыру. Что бы вы выбрали?
Тест-драйв продолжается, даже забавно.
– Я бы постриглась. Очень коротко.
– Так я и думал, – удовлетворенно хмыкает Алекс.
– Мне развить эту тему или вы сами разовьете?
– Тут и развивать нечего. Все, что можно было узнать о вас, – я узнал из вашего письма.
– Странно. В нем не содержалось никаких биографических данных. И никаких ссылок на косметические, кулинарные, сексуальные и иные предпочтения. И о состоянии ротовой полости там не было ни слова. Только подпись.
– Я умею читать между строк, Саш'a.