После огня

Светлая Марина

Просто этим утром в последнюю неделю октября было достаточно тепло и солнечно, он забрал Грету из дома, не обращая внимания на недовольный взгляд ее отца, проворчавшего: «Она обещала выучить уроки с младшим братом». А потом они отправились на станцию, сели на поезд и за несколько часов оказались в Бремене.

Пробираясь среди рядов со сладостями, он кивнул на пряники в белой и коричневой глазури на одном из прилавков и спросил ее:

— Есть хочешь?

— Хочу! — ответила Грета, восхищенно глядя на Фрица.

Она не

умела вести себя так, как он. В каждом его слове, в каждом жесте всегда была уверенность в своей правоте. И ей это нравилось. А еще ей нравилось, когда он, как теперь, крепко целовал ее в щеку и снова вел куда-то сквозь толпу, прокладывая им обоим дорогу.

— Полфунта пряников в белой глазури! — скомандовал Фриц, и, расплачиваясь, увидел за спиной молоденькой торговки нечто такое, что тут же привлекло его внимание и заставило позабыть про карусели. — Грета, смотри, тир! Я бы пострелял!

Уже спустя несколько минут, тоже совершенно позабыв про карусели, Грета восторженно наблюдала, как Фриц ловко сбивает все мишени в тире. Он был самым красивым, самым высоким и самым статным на всей ярмарке. Она с улыбкой замечала восхищенные взгляды, которые часто бросали на него девушки. А он выбрал ее. Еще Фриц был самым метким. Грета смотрела, как он уверенно держит винтовку, и представляла, каково это — оказаться в его руках, чувствовать, как они обнимают ее, прижимают к себе.

Она стыдливо отвела взгляд и заметила еще один ярмарочный шатер. Шатер кузнеца. Грета подошла к нему и с интересом стала разглядывать медальоны, выставленные на продажу.

— Можем сделать любую надпись! — услышала она ломающийся юношеский голос.

Грета подняла глаза и увидела мальчишку-подмастерье, которые стоял рядом с прилавком и весело подмигивал ей. Кивнула.

— Вот этот, — и показала на круглый медальон с неровным краем, на котором был выкован Улль, мчащийся на лыжах, в забавной шапочке и с развевающейся по ветру бородой. — Напишите «Фридрих», пожалуйста.

А потом, обернувшись к тиру, помахала рукой Фрицу.

Тот, увидав ее, весело подмигнул и, хорошенько прицелившись, попал в последнюю мишень.

— Ого! — громко восхитился хозяин маленького тира. — И что ж мне теперь? Белку вам отдавать? Она на этом крюке два года висит!

— Повисела и хватит, — рассмеялся Фриц. — Снимайте.

Еще немного поспорив с хозяином и получив, наконец, свой трофей, он перемахнул через невысокое ограждение возле тира и подбежал к Грете.

— Главный приз для моей девчонки! А что у тебя здесь?

— Потерпи немного, — Грета улыбнулась сначала Фрицу, потом белке, а потом, вскинув брови, прочитала то, как юный кузнец написал имя на медальоне. Это ж надо было умудриться сделать такую глупую ошибку! — Ты в школу-то ходишь? — спросила она у мальчишки, расплачиваясь.

— А зачем? — удивился он, протягивая ей сдачу. — Я в районе самый сильный. И бегаю быстро. Следующим летом поеду в спортивный лагерь для юношей.

— Лучше бы книги читал, — буркнула Грета и повернулась к Фрицу, протягивая ему Улля на кожаном шнурке. — А это тебе. Пусть всегда будет с тобой.

— Fridrich, — прочитал Фриц и ободряюще улыбнулся. — Ну… зато второго такого точно ни у кого не будет. Пусть он поможет мне выиграть соревнования по гребле весной! Мы уже сейчас думаем над лодкой с ребятами.

— Второго точно не будет, — улыбнулась Грета.

Фриц был так заманчиво молод! Она нередко чувствовала себя рядом с ним предательски взрослой. Словно была старше не на два года, а гораздо больше. И в то же время, он порой умудрялся сделать что-то такое, после чего она казалось себе маленькой глупенькой дурочкой.

— Теперь карусели, — вспомнила Грета, — и сосиски на костре. Кажется, пряников оказалось недостаточно.

— Так карусели или сосиски? С чего начнем?

Они начали с каруселей, потом были сосиски с горчицей и капустой, затем представление в цирке. Под вечер уставшие, но довольные с белкой подмышкой и связкой кренделей они добрались до дома тетки Фрица, у которой должны были переночевать.

Та оказалась весьма добродушной и довольно еще нестарой женщиной, тут же усадила их за стол и угощала своим особенным луковым пирогом, которого, по ее словам, никто так не испекал, как она. Уж во всяком случае, вкуснее они точно не едали. И это им пришлось тут же подтвердить, иначе она смертельно обиделась бы.

— Вот поженитесь с Фрицем, обязательно дам вам рецепт, но не раньше! — помахала тетка указательным пальцем перед носом Греты и тут же обратилась к племяннику: — К слову, Фриц, ты уж не тяни, уведут!

— От меня далеко не уведут! — рассмеялся юноша и приобнял Грету за плечи, не обращая внимания на ее вспыхнувшие щечки.

— Что? Устали? — спросила тетушка.

— Устали, — кивнула Грета.

Ей действительно казалось, что сейчас у нее достанет сил только рухнуть в кровать и проспать до завтрашнего обеда.

— Я постелила вам на втором этаже в комнате дочери. Она уехала в прошлом году в Берлин. Замужем за судьей, представляете? Идемте, проведу. Фриц, а ты к себе ступай.

Фриц коротко рассмеялся, целомудренно поцеловал Грету в щеку. На том и разошлись.

Уже в комнате под крышей, в которой пахло свежими досками — здесь только обновили мебель, тетушка, откидывая край одеяла, как бы невзначай произнесла:

— У вас это все серьезно, Маргарита?

Грета смутилась.

— Мне очень хочется верить, что да, — ответила она. — Фриц — замечательный. И мне очень дорог. Он молод, но ведь можно немного подождать. Как вы думаете?

— Фриц никогда и ни за что не станет ждать, — снисходительно улыбнулась женщина.

Подтверждение ее словам Грета нашла всего-то спустя полчаса, когда в окно второго этажа тихонько… постучали.