После ВАУ
Шрифт:
Фиолетоволосая секретарша часто заморгала:
–Но… Но… – начала оправдываться она своим ухающим голосом, – Я же и отравила. Я давно приготовила яд на такие случаи! Всё в лучших традициях учения Ганемана! Смесь отравляющих веществ в стотысячном разведении… Чтобы ни одна экспертиза потом не нашла…
Новый приступ хохота доктора Ро с эхом разнёсся по залу. Лицо Корсунова побагровело:
–Ты… Ты… Ты сделала ему яд, созданный по канонам гомеопатии?
Лицо Лидии Ивановны стало почти таким же белым, как халат её начальника.
–Ну д-да… Чтобы и подействовало… И следов не нашли…
Корсунов взревел:
–Идиотка! И! ДИ! ОТ! КА!!!
Вдруг доктор Ро привлёк к себе внимание собравшихся, включив посильнее динамики своей формы. Его голос громко и чётко разносился по залу. Каждое слово настоящего убер-врача проникало глубоко в головы собравшихся и заставляло слушать максимально внимательно:
–Корсунов, мелкий ты недоучка. Я прекрасно понимал, что ты попытаешься сделать что-то против меня. Но проучись ты ещё на год больше в институте, то знал бы, какие дополнительные кибернетические части тела вживляют врачам. В том числе и про анализатор веществ в зубах, и про нейтрализатор токсинов и патогенов в желудке. Врач обязан быть примером здоровья. Пусть и ценой некоторых вмешательств.
Зал молчал. Все боялись пропустить хоть слово, понимая, что что-то идёт неправильно. От человека в чёрной форме все гости внезапно почувствовали колоссальную угрозу.
–Я взял с собой твой кофе и нашёл в его составе такую же сахарозу, что вы используете вместо лекарств. Тогда я понял, в какую ироничную ловушку ты попал. Однако, сегодня у тебя есть шанс показать своим подчиненным веру в твои пилюльки и их силу. Я пришёл на твой праздник не с пустыми руками. Все хлопушки, прогремевшие за последние пять минут в этом зале, были заправлены мной самой едкой пылью, что только можно найти на границах Новой и Старой Москвы. Радиации от неё шло столько, что можно почти использовать в качестве топлива для атомного реактора.
Корсунов побледнел. Некоторое гости в зале схватились за лица, стали пытаться закрыть рот и нос одеждой. Доктор продолжал:
–Доставай же свой Каргоцел, гениальный ты целитель!
Зал начала охватывать паника: несколько человек устремились к выходу, кто-то с выпученными глазами залез под стол и судорожно лил себе на лицо и голову какой-то дорогой алкоголь, два-три человека старались быстрее выпить горсть Каргоцела, у Лидии Ивановны началась икота…
Ро встал со своего места и под ритмичные звуки ударов своим посохом о пол проследовал к выходу. Ни один человек не решился преградить ему путь. Корсунов не смотрел в его сторону: его глаза остекленели, веки одного глаза ритмично сокращались, а другая половина лица потеряла всякую мимику, рука с той же самой стороны повисла плетью. К острой лучевой болезни главы Академии Ганемана стремительно присоединялся инсульт.
В дверях доктор Ро остановился, резко развернулся к толпе:
–И ещё… Перефразируя одного писателя довоенных времён Дугласа Адамса… Спасибо за кофе!
Большой папа
Доктор Ро шёл по коридорам Департамента Здравоохранения Новой Москвы. Атмосфера внутри здания поражала роскошью: под высокими потолками ярко светили красивые люстры, большие залы украшали белые мраморные колонны, отполированный пол покрывали красные ковровые дорожки. Со стен грозно взирали огромные портреты главы департамента, мэра столицы, министра здравоохранения, премьера, президентов Чечни и России. Глава Чеченской республики Рамадан Кабыров красовался здесь в честь месяца обмена культурой между Новой Москвой и Грозным. Вся обстановка создавала у посетителя чувство собственной крошечности и ничтожности. У убер-врачей это ощущение обычно усиливала одежда, в которой надлежало появляться на докладе у начальства: одноразовые резиновые тапочки телесного цвета, тёмно-серые штаны с дырками и пятнами, не менее рваный чёрный халат, рукава которого обычно были засученными до локтей, а воротник имел полосатую оранжево-чёрную окраску. Считалось, что такой облик символизировал самоотверженный труд врачей обеих атомных войн и напоминал докторам современного мира, что долг медика выше таких мелочей, как личное благополучие.
Однако, доктор Ро не испытывал дискомфорта. Он при любых обстоятельствах чувствовал себя профессионалом, поэтому шёл по цитадели медицины размеренным шагом с гордо поднятой головой. Пробегавшие мимо него работники департамента опускали лицо, почему-то испытывая страх от спокойного взгляда карих глаз Ро.
Наконец доктор подошёл к огромным вратам в приёмную главы департамента Алексея Игнатьевича Хрипикова. Один из двух охранников жестом попросил Ро встать прямо и вытянуть руки в стороны. Охрана появилась здесь после попытки одного убер-врача пристрелить руководителя департамента. Над телом Ро поводили металлоискателем, похлопали по различным местам, попросили открыть рот и показать язык. Только после всех “процедур” его пропустили к Хрипикову.
Огромных размеров приёмная главы департамента не имела углов, а была овальной по периметру. Одно панорамное окно за спиной Хрипикова открывало вид на город. Стены здесь были в золотых тонах. На одной из стен висел огромный портрет Кабырова в обнимку с мэром столицы. Потолок был расписан сценами проявлений героизма врачей атомных войн. Пол покрывал алый ковёр. Через середину приёмной между входом для посетителей и столом Хрипикова проходила толстая прозрачная стена от пола до потолка – её установили после попыток некоторых убер-врачей заразить главу департамента опасными инфекциями. Ро подошёл ближе к прозрачной преграде и сел на колени. Он не любил эту позу, в которой врачу следовало находиться перед руководством, хотя она тоже должна была символизировать что-то, без сомнения, героическое. Но по печальному опыту доктор знал, что в непокорных из едва заметных окошек по стенам приёмной быстро прилетает дротик с электрошоком.
Хрипиков был мужчиной средних лет: брюнет с лёгкой сединой, глубокие залысины, выраженные борозды от острого носа к краям губ сильно подчеркивали его щёки. Одетый в очень дорогой, хоть и сильно помятый деловой костюм, Алексей Игнатьевич полусидел-полулежал на своём обитом красным бархатом кресле, больше напоминавшем размерами диван. Глава департамента что-то рассматривал своими маслянистыми серыми глазами в экране монитора на столе. Ро не мог видеть картинки, а лишь слышал ритмичные “А-а-а!”, “Ох, да! Ещё!” и другие звуки. Вдруг Хрипиков повёл глазами по столу, на секунду задержав взгляд на двух дорожках белого порошка рядом с клавиатурой, потом дальше и наконец заметил присутствующего в приёмной доктора.
–Оу-у-ы… – удивился он.
–Убер-врач детского возраста участка 13, позывной “Доктор Ро”. Прибыл по вашему распоряжению, – громко и чётко рапортовал Ро. При звуке его голоса глава департамента слегка зажмурился, испытывая явную головную боль.
–А… Ну да… Ка-а-ак тебе оформление здания? Это мой новый проект. Теперь отделения департамента здравоохранения и аптечные пункты будут иметь единый корпоративный стиль: белый мрамор и алые ковровые дорожки. Много гравюр о подвигах врачей ВАУ и других войн… Да-а…
У Ро приподнялись брови и верхняя губа. Он не ожидал, что от больных его могут оторвать по такому вопросу.
–Прекрасный стиль, Алексей Игнатьевич! Гораздо красивее прежнего мрамора цвета кофе с молоком и багрово-фиолетовых ковров. Но позвольте узнать, зачем меня вызвали?
Хрипиков облизнул указательный палец левой руки, ткнул им в одну из дорожек белого порошка на столе и втёр в верхнюю десну. Лишь после этого он вновь посмотрел на доктора:
–Ну а тебе, харя, нечего что ль самому начальству сказать? Мы тут работаем во всю, чтобы вам и работу облегчить, и денег больше для вас оболтусов выбить. А тебе сказать нечего?