Последнее дело Лаврентия Берии

Миронин Сигизмунд Сигизмундович

«Да, укатали сивку крутые горки», – грустно отметил для себя Берия. Лаврентий Павлович не мог себе представить другой жизни. Работа, работа и еще раз работа. Лаврентий иногда спрашивал себя, ради чего он рвет жилы, и не мог найти удовлетворяющего самого себя ответа. Он хотел завершить работу над литиевой бомбой, создать систему противоракетной обороны, сделав СССР полностью независимым от агрессивности США, а потом уйти на покой и заняться своей любимой архитектурой. Верил ли он в идеалы коммунизма? Верил, но как-то абстрактно, в отдалении. «Да, скорее всего, потомки будут представлять меня жестоким тираном, – вел сам с собой диалог в мыслях Берия. – Зачем вообще я тяну эту лямку? Ведь уже 54-й год пошел. Но кто же будет доделывать все это?» – задавал сам себе вопрос Лаврентий Павлович. Он умел схватить суть дела, найти решающее звено и сконцентрировать все силы на этом

участке. Берия обычно создавал себе модель процесса или события, что позволяло ему легко входить в тему. Наконец, он умел заставить работать людей. Он вспомнил Тбилиси. Хоть и много пришлось работать, но был моложе, был толк, и народ шел с благодарностями. А ради того, чтобы увидеть радость на лицах селян, стоило и вечерами работать. В годы войны сотрудники Берии смогли поставить в кабинет посла США жучок. И Берия не без оснований гордился работой своих сотрудников. Мать как-то сказала Лаврентию, что она из княжеского рода. А еще Лаврентию всегда было очень жалко свою глухонемую сестру, хотя она вполне приспособилась к своему недостатку. Он хотел рассказать правду о репрессиях 1937 года и войне и поделился об этом с женой. Она сказала: «Если сделаешь так, то считай, Лаврентий, это твой конец. Они тебе этого не простят». Любил ли он сына и невестку? Несомненно. Сын был умницей, и Лаврентий Павлович гордился своим отпрыском. Отличник в школе и краснодипломник в институте. Отличные внуки. Невестка. О чем еще может мечтать мужчина в самом расцвете сил.

Лаврентий Павлович был реалистом. Он старался думать только о том, что касалось его работы. В своих коллективах Берия старался создать благоприятную рабочую атмосферу, исключающую отношения, которые были бы построены по правилу «как прикажете», – атмосферу, исключающую ощущение скованности, когда люди опасаются высказать суждение, отличное от суждения старшего. Он считал, что руководить – это значит не мешать хорошим людям работать. «Хорошо там, где нас нет», «В гостях хорошо, а дома лучше», «Не ищи обетованные края – они там, где родина твоя», «Нет в мире краше родины нашей», «Где родился, там и сгодился»… Берия часто произносил эти сентенции в разговорах с сотрудниками…. Будучи грузином, а точнее, мегрелом, Берия любил сухое вино, но не «Александреули», как Сталин, а «Ркацители». Он не курил, но любил смотреть, как горят спички, и поэтому носил с собой коробок. Вот и сейчас он вынул спичку, чиркнул о коробок и стал смотреть. Вот спичка догорит, и промелькнувшая жизнь покажется парой секунд.

Наконец Берия оторвался от размышлений и вышел на балкон. «Какая красивая природа!» – думал Лаврентий, любуясь заснеженным лесом за окном и следя за падающими снежинками. Берия искренне любовался русской природой, хотя и предпочитал природу родной Грузии. Воздух был студеным, голубоватым. Одно слово – Сибирь. Лаврентий Павлович мог любоваться природой часами – его волновал каждый порыв ветра, всякий шелест дерева. Солнце ли выглянуло, дождь ли собрался, снег ли выпал – он в восторге. Каждое утро он отмечал малейшие изменения в природе. И вдруг! Сначала Берия не поверил себе: в саду завыла собака. Этого быть не должно. Здание тщательно охранялось. На всякий случай он вернулся в комнату, сел за стол, стал медленно потягивать свое любимое сухое грузинское вино, читать вечерние газеты и обдумывать последние события.

В вечернем выпуске газеты «Правда» за 28 февраля ничего такого интересного, что бы привлекло внимание Лаврентия Павловича, не оказалось. Берия вспомнил недавнее сообщение о том, что 1 февраля этого года 50 основных дамб Голландии были разбиты волнами Северного моря. Огромные штормовые волны хлынули на побережье Голландии, прорвав защитные сооружения, которым насчитывалось несколько сотен лет. Утонуло 1835 человек. 9 января потонул южнокорейский паром у Пусана, погибло 249 человек. «Вот и буржуев покарал Господь. Как говорится, баба скачет задом и передом, а жизнь идет своим чередом: где-то достигали успехов, где-то случались катастрофы», – подумал Берия. Он любил русский язык за возможность говорить вычурно. На стопке газет лежало донесение о перебежчике из Кореи. Прочитав его, Лаврентий Павлович принял решение – немедленно, этим же утром вылететь в Москву.

1 марта, 11 часов 7 минут. Самолет в Казань

Только сейчас Лаврентий Павлович смог вылететь в Москву на борту самолета Ил-12. Берия боялся летать на самолете, но постоянно преодолевал эту фобию. Он пользовался персональным самолетом, поскольку часто было необходимо срочно сорваться из Москвы и на месте решить больной вопрос. От Челябинска до Москвы 4 часа полета, но должна быть посадка в Казани для дозаправки. Берия решил использовать время по полной и остановиться в Казани, чтобы обсудить с лидерами Татарской Автономной Республики положение с нефтедобычей в Волжском нефтеносном районе. После войны обнаружилась резкая нехватка нефти в СССР, и тогда Сталин вновь призвал Берию спасать положение.

Мысли продолжали скакать с одной темы на другую. В очередной раз мысль Берии перескочила на Корею. Он стал думать, что стоит за перебежчиком. Не подстава ли это – от американцев всего можно ждать. «А может, деза? Да, кажется, Хозяин (так про себя Берия называл Сталина) потерял бдительность, – продолжил свой анализ Берия. – Он в себе слишком уверен и знает, что народ сомнет любого, кто его убьет». Тогдашняя Москва была полна слухами о готовящемся покушении. Сталин, узнавший об этих слухах, думал, что на него нападут либо по пути из Кремля, либо в Кремле. С дачи же он каждый раз выезжал неожиданно.

В последние дни, узнав о слухах, говорящих о подготовке покушения, Сталин заперся на даче. Он перестал ездить в Кремль и принимал Берию на даче. В последние дни своей жизни Сталин основную часть вопросов решал на даче. После странной смерти коменданта Кремля Косынкина с 17 февраля Хозяин уже не приезжал в Кремль и не появлялся на публике, а принимал всех на Ближней даче. Другим шагом Сталина был прием главного инквизитора Советского Союза, председателя Комитета партийного контроля, многолетнего специалиста по проверке и чистке М.Ф. Шкирятова. Встреча состоялась 27 февраля, на следующий день после встречи с Берией.

Берия всегда анализировал события с разных точек зрения. Он доставал информацию из архивов своей памяти, где, как у Шерлока Холмса, все было разложено по полочкам. Лаврентию Павловичу не требовалось делать над собой никаких усилий – цифры выскакивали из его памяти как из арифмометра, особенно если он их до этого хоть как-то анализировал и сортировал. Они откладывались у него в его извилинах и обнаруживались в закоулках памяти по первому желанию.

Берия персонально оказался вовлеченным в Корейскую войну не сразу. Он подключился только в 1952 году. Было это связано с действиями советской авиации в Корее. Когда американцы стали бомбить Север Кореи и собрались бомбить Китай, СССР послал туда своих летчиков на самолетах МиГ-15. Американские истребители «Сейбры», особенно последних модификаций, уступали в скорости советским самолетам МиГ-15 и МиГ-15бис, но превосходили их в маневренности. Кроме того, у американских летчиков были противоперегрузочные костюмы, что позволяло делать более крутые виражи. Однако находившиеся на вооружении советских истребителей МиГ-15 23- и 37-мм пушки имели значительно большую дальность эффективного огня, а также разрушительную мощь по сравнению с крупнокалиберными пулеметами В-29. До осени 1952 года советские асы Отечественной войны легко били американцев – соотношение потерь в воздушных боях между МиГ-15 и «Сейбрами» было 1 к 8 в пользу МиГов. Но в конце 1952 года американцы установили на «Сейбрах» радиолокационные дальномеры с индикацией на лобовом стекле. Ситуация сразу же изменилась. Американцы стали побеждать в воздушных боях. Потери советских летчиков резко возросли. Нужно было что-то делать.

И всегда, когда было трудно, привлекали Берию – он оказался вовлеченным в дела Кореи после того, как Анастас Микоян вместе со своим братом-конструктором Артемом попросили его ознакомиться с изобретением Мацкевича, а затем, если оно окажется полезным, убедить Сталина и пробить устройство в промышленность. Когда требовалось быстро и эффективно решить задачу, Сталин всегда подключал Берию. Именно поэтому Сталин немедленно вызвал Берию. Предварительно последний попросил своих аналитиков подготовить доклад о Корейской войне. Когда Берия вник в суть вопроса, ему стал ясен замысел американцев – проверить, можно ли бомбить СССР атомными бомбами, доставляемыми бомбардировщиками В-29.

Лаврентий отчетливо представил ту свою встречу со Сталиным в кремлевском кабинете. Тогда Сталин встал из-за стола, неспешно подошел к Берии и поздоровался.

– Товарыш Берия. Тут ко мне обратился товарыш Мыкойан, не наш, а конструктор. Он утверждает, что какой-то лейтенант изобрел нечто, что поможет нашим летчикам в Корее бить американцев. Как ви сшитаэтэ, что следует сделать?

– Товарищ Сталин, сейчас от того, смогут ли наши летчики побеждать, зависит решение американцев. Мои агенты утверждают, что в настоящий момент у США есть около 300 атомных бомб и они готовы к бомбардировкам. У нас пока нет такого количества бомб, да и не долетят наши бомбардировщики до Америки.