Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер
Шрифт:
Кот опустился на одно колено и прижал лапы к груди, — смею ли я просить мессира об этом? Если, да — то я прошу.
Воланд поднял вверх правую руку, сжал ее в кулак и просто сказал, — будет так.
От костяшек пальцев оторвалась ослепительная беззвучная молния и ушла косым зигзагом в чернеющее небо.
В глазах Маргариты блеснул фиолетовый свет. Она пружинисто вскочила на ноги и сбросила с плеч накидку, белея в полумраке прекрасной наготой. Склонившись перед Воландом в полупоклоне, женщина выпрямилась, крутнулась на месте и свечой взмыла в небо. Сделав круг над Воландом и его свитой, и, покачав раскинутыми вширь руками, как обычно
Глава двадцать третья
2.3. Мастер и Маргарита
Над Москвой опускался тихий летний вечер. Городской гул постепенно стихал, отдавая суету бурлящей жизни столичного центра домашнему уюту и редким, по западным меркам, вечерним заведениям. Лишь резкие трели трамвайных звонков, да редкие гудки, не заполонивших еще улицы, автомобилей, нарушали покой жильцов многоэтажек.
— Почему ты не написал о Нем?
— Я бы написал… Но я не могу иначе — чья-то неведомая сила водит моим пером…
— Как ты считаешь, существовал ли Иисус Христос на самом деле? Жил ли такой человек в древней Иудее? — Маргарита потерлась подбородком о плечо Мастера.
— Ты в это не веришь? — он удивленно посмотрел ей в глаза, — но ведь раньше…
— Раньше все было по-другому, — она упорно отводила взгляд, — Воланд считает…
— Как? — гневно вскричал он, — разве ты, по-прежнему, с ним видишься? Но, когда? Мы же договорились…
Глаза Маргариты, смотревшие в окно, внезапно расширились, зрачки же сузились, как у кошки, глядящей на яркий свет. Мастер машинально проследил за ее взглядом.
В западной стороне над Москвой безоблачное темнеющее небо расчертила бесшумная зарница сверкнувшей молнии.
Маргарита вздрогнула и вскочила на ноги.
— Я скоро вернусь, — прошептала она, поглаживая ладонью его пальцы и глядя мимо далеким взглядом.
Он тихо покачал головой, но женщина на него уже не смотрела. Она бросилась к двери и вышла, даже не закрыв ее, и Мастер увидел, как она на ходу лихорадочно сбрасывает свою одежду.
Горькая понимающая усмешка скривила его губы. Он достал из-под подушки свою истрепанную рукопись и медленно, комкая листок за листком, стал бросать их на пол, возле стены, под окном. Крохотная слезинка застряла, почему-то, на его реснице и он досадливо дернул веком, пытаясь ее стряхнуть. Это сделать не удалось, он пошарил рукой по кровати, по столу и, ничего не найдя, стянул с головы свою маленькую шапочку. Слезинка растворилась в мягкой шелковистой ткани.
Он сел на пол, прислонившись спиной к кровати.
Спички… Вот они.
Он взял коробок в левую руку, отчего-то встряхнул его, стал доставать спичку и с недоумением уперся в коробок чем-то мягким.
Шапочка. Его маленькая шелковая шапочка с вышитой латинской буквой «M». Он бережно разгладил мятую ткань и аккуратно положил поверх груды скомканной бумаги.
Дрожащий язычок пламени робко лизнул бумажный комочек и тотчас взметнулся вверх и в стороны.
Мастер… Нет, он уже не был мастером. Человек, сгорбившийся на полу, безучастно глядел на корчащиеся в быстро разгорающемся огне чернеющие листки. Пламя огненным сполохом взметнулось по шторе, пожирая ее без остатка…
— Беги же! Беги! — в уши рвался чей-то, знакомый и, до боли, неузнаваемый голос.
Пронзительные льдисто-синие глаза попытались заглянуть в его расширенные зрачки, но он прикрыл веки.
Он остался на месте. И когда огонь жадной пастью лизнет его волосы, он будет уже мертв, задохнувшись ядовитым дымом, пахнувшим на него из пепла сгоревших листков бумаги…
Маргарита летела над вечерним городом, медленно набирая высоту. В окнах чернеющих внизу громад домов беспорядочными квадратиками вспыхивал свет. От закатного солнца осталась лишь узкая малиновая полоска. Полет приносил ей неизъяснимое наслаждение. Хотелось рассекать прохладный воздух сильным послушным телом нескончаемо и безгранично. Вдруг ощущение безвозвратной потери тонкой иглой, прорвавшейся сквозь развевающиеся волосы, кольнуло ее в затылок.
Она оглянулась назад. Клубы черного дыма поднимались со стороны знакомого дома. Далекий заполошный звон колоколов пожарной команды проник в уши и дребезжал там назойливой струной.
Она развернулась в крутом вираже.
— Беги же! Беги! — молчаливый город, казалось, содрогнулся от ее стона.
Какая-то мощная невидимая рука крутила ее на одном месте, все сужая и сужая круги.
Маргарита… Нет, она уже давно не была Маргаритой. Женщина сжималась всем телом, складываясь в позу эмбриона, стискиваемая незримым стальным кулаком. Дыхание перехватило, огни города раскручивались безумным убыстряющимся волчком. Вот они уже слились в сплошную яркую пелену, нестерпимый холод охватил съежившийся комочек плоти…
Внезапно кулак разжался, и прекрасная нагая ведьма почти вертикально взмыла навстречу падающей на Москву непроглядной тьме.
Глава двадцать четвертая
3.0. Воланд. Можно ли устранить тень светом?
Диавол борется с богом, а поле битвы — сердца людей…
Воланд устал. Если к бессмертному, неутомимому и аскетичному существу вообще применим такой термин. Тысячелетиями он сеял ростки зла, которые давали всходы, вырастали, и мир окунался в коллизии, потрясения, войны. Уничтожались народы, преследовались политические, научные и религиозные учения, государствами правили полубезумные и безумные вожди. Воистину, люди не ведали, что творили.
В двадцать первом веке ему удастся столкнуть лбами ислам и христианство, и мир станет на пороге всеуничтожающей третьей мировой войны. Спичкой, которая подожжет уже искусно подготовленный фитиль, станет Иран.
Великий Князь Тьмы не помнил, кто из них появился раньше. Но Он — его противовес, существовал всегда. И не просто существовал, а действовал, творя Добро и отвращая жалких людишек от помыслов и деяний, не соответствующих его понятиям состояния душ человеческих. Он не мог не допустить Зла, но стремился устранить его последствия, сопереживая людскому роду и принимая на себя его грехи и страдания.
Увы! Его можно было убрать из мироздания только в соответствии с установлениями тех, за кого Он боролся, строго следуя канонам человеческих законов. Таковы были правила, и не он, Воланд, их придумал.
У Него не было таких действенных средств воздействия на мир, как у Носителя Зла и не было таких умелых и преданных слуг. И, тем не менее, Он, почему-то не проигрывал. Более того, Воланд подозревал, что он сам начинает потихоньку проигрывать в этой нескончаемой игре. А, поэтому, требовалось принятие самых радикальных мер — противника следовало уничтожить раз и навсегда. В мире должно безвозвратно восторжествовать Зло.