Последнее письмо поэта
Шрифт:
Полковнику Гурову ничего не оставалось, кроме как выйти на бывших сослуживцев Аркадия Арзамасцева, желательно – близких Аркадию по возрасту. Еще лучше – тех, с кем Арзамасцев когда-то учился в МГУ.
Эта задача оказалась несложной. К полудню Гуров, перебрав списочный состав сотрудников лаборатории, где работал Аркадий, наметил две подходящие кандидатуры. Ровесники Арзамасцева, оканчивали ту же кафедру биофака, что и Аркадий. Должны же эти люди неплохо знать своего бывшего однокашника, который еще и работал с ними бок о бок довольно продолжительное время? Лев Иванович попытался созвониться с ними, чтобы договориться о встрече.
–
– Петр Николаевич Решетов… Мой тезка, значит, – усмехнулся генерал Орлов. – И как он тебе понравился? Был от вашей встречи толк?
– Представь себе, понравился. А вот портрет Аркадия Арзамасцева, набросанный Решетовым, не слишком.
Решетов оказался высоким широкоплечим мужчиной лет под тридцать с виду, с добродушным и располагающим выражением круглого лица, обрамленного русой бородкой.
– Полковник Лев Иванович Гуров – это вы? – спросил он, открывая Льву дверь. – Надо же, совсем на милиционера не похожи. Да спрячьте вы свое удостоверение, я вам и так верю. На жулика и мошенника вы похожи еще меньше. Что ж, проходите… Не очень, правда, представляю, чем смогу вам помочь: не скажу, чтобы мы с Аркашей Арзамасцевым были близкими друзьями. Контачили последнее время редко. И большого удовольствия от встреч не получали. По крайней мере, я. Вы по телефону сказали, что Аркадий погиб. Как это случилось?
– Его убили, – коротко ответил Гуров, не вдаваясь в подробности.
– Бог мой! – вздохнул Решетов. – Арзамасцева убили… Да кому это могло понадобиться?
– Нам самим очень хотелось бы знать ответ на этот вопрос, – мягко сказал Гуров, проходя за хозяином в симпатичную уютную комнатку, в углу которой стояла небольшая елочка.
– Присаживайтесь, господин полковник. Людмилы, супруги моей, дома нет, так что, если хотите кофе с домашним печеньем, придется подождать несколько минут, пока я все организую. Хотите?
– Пожалуй, – кивнул Гуров, которому Петр сразу же чем-то понравился.
…Трудно сказать, почему одни люди сразу, с первого взгляда, становятся нам симпатичны, а другие наоборот. Психологи до сей поры на этот вопрос вразумительно ответить не могут! Ведь как порой бывает: ровным счетом ничего дурного тебе этот человек не сделал, просто не успел, а вот глаза бы на него не глядели. Или встретился ты с человеком впервые в жизни, поговорил с ним пять минут, улыбнулись вы друг другу, и непонятно почему завязался между вами узелок взаимной приязни.
Та же знаменитая «любовь с первого взгляда» – ее ведь не романисты придумали, такое и в жизни встречается.
Лев Иванович привык доверять своим первым впечатлениям о людях. В словах Решетова он услышал искреннюю доброжелательность. Да и разговор за кофе приобретет менее официальный, доверительный характер.
– Кстати, если вы курящий, то не стесняйтесь. Я сам дымлю, как паровоз, – предложил Петр через несколько минут, пододвигая Гурову чашку кофе. – И печенюшки попробуйте, Людка их сама делала.
«Везет мне в последнее время на кофе с печенюшками! – усмехнулся про себя Гуров, делая небольшой глоток обжигающего напитка. – То у генерала вчера, теперь вот здесь…»
– Вот чего я понять не могу, – неторопливо и задумчиво сказал Решетов. – Аркаша, конечно, был из тех, кто способен удавиться, завязывая галстук, и утонуть, парясь в бане. Всегда Арзамасцев невезучестью отличался. А также редкостным разгильдяйством и авантюризмом. В том, что его кто-то убил, ничего невероятного я не вижу, сейчас кого только не убивают. По самым ничтожным причинам. Никто не застрахован.
– Порой и вовсе без причин, – кивнул Гуров.
– Вот-вот. Только с какой бы стати, Лев Иванович, давайте я вас так буду называть, а то господин полковник – слишком официально, хорошо, что хоть не гражданин начальник…
Гуров весело рассмеялся, перебивая хозяина. И сам Петр Решетов, и его манера общаться нравились Льву Ивановичу все больше.
– Так вот, с какой бы стати его убийством занялся старший оперуполномоченный по особо важным делам ГУ уголовного розыска МВД России? – с некоторым недоумением продолжил Решетов. – Вы же мне так представились… Да еще полковник… Больно уж калибр не соответствует личности убитого, я Аркашу все же неплохо знал. Понятно, что о мертвых либо хорошо, либо – никак, но, честно скажу вам, Лев Иванович: ничтожная была личность. Это, замечу, не только мое мнение. Остается предположить, что Аркадий сдуру вляпался в какое-то очень серьезное дело, поэтому заинтересовал ваше… э-э… ведомство и конкретно вас.
– А вы хорошо соображаете, – одобрительно заметил Гуров. – Похоже, так оно и есть. Именно что вляпался. С фатальными для себя последствиями. Только, простите великодушно, в детали я вас посвящать не стану. Не имею права, да, кроме того, нам эти детали самим, сказать по совести, не слишком ясны. Меня вот что интересует: каков был круг общения Аркадия, его интересы? Его, если угодно, жизненные ценности? Кто его окружал? Была ли у него м… м… любимая женщина? Или хотя бы постоянная партнерша?
Решетов долгое время молчал, задумчиво разглядывая голубоватую струйку дымка, поднимавшегося от тлеющего кончика сигареты. Потом решительно посмотрел в глаза Гурову и сказал:
– Буду откровенен. Да вы, Лев Иванович, наверное, догадываетесь: уважения и большой симпатии мой однокурсник у меня не вызывал, хоть сам я далеко не ангел небесный. Круг общения? Интересы? Интересы сводились в основном к выпивке. Аркаша был способен напиться в честь того, что его выпустили из вытрезвителя. Круг общения был соответствующим. И студентом, и специалистом Аркаша был слабеньким. Нет, в каком-то смысле он был неплохо образован. Кроссворды, во всяком случае, не хуже других разгадывал. Отсюда и… гм… энциклопедические познания. Вечный дилетант. Как-то, помнится, заявил на полном серьезе, что жизнь ему не удалась! И теперь ему остается только проклинать своих родителей за то, что когда-то их угораздило влюбиться друг в друга с первого взгляда. Мол, его единственная и самая главная ошибка – то, что он вообще появился на белый свет. При всем при том обожал Аркаша халяву. Мечтал о больших деньгах. Но как-то по-глупому мечтал! Не заработать, нет. А вот в стиле того, что найдет как-нибудь на улице кошелек, а в нем – сто тысяч долларов! Или наследство получит громадное от неизвестного пока заграничного родственника. Или еще что-нибудь в таком духе.