Последнее поколение
Шрифт:
— Давай, — охотно согласился квандорец и полез в карман за ключами от наручников.
— Н…не понял?! — от изумления еле выговорил пришелец — Вы что, знакомы?!
— Откуда?! — не сговариваясь, хором опровергли Эйнер и полицейский. — Нет, конечно!
— Тогда почему, чёрт возьми… — он не договорил, но и так было понятно.
Мутанты переглянулись, все трое.
— Ну, что скажем? — тихо предложил цергард.
— Ты что-у?! С ума сошёл?! Нельзя людям!!! — квандорец округлил блёклые глаза. — Это только для своих!!!
— Да ладно, — утешил его Эйнер. — Не переживай, ничего
— Как это?!! — настал черёд полицейского изумляться и не понимать. — А кто?!!
— О-о, это длинная история, — загадочно ответил цергард Федерации. — Давайте сначала, от греха, трупы утопим, потом сядем спокойно, и будем рассказывать.
К большому неудовольствию Гвейрана, процедура избавления от тел затянулась. Хотя он заранее знал, что будет именно так. И попытался предотвратить. Взвалил на плечи самого тяжёлого, потащил к краю насыпи… и услышал дружное: «Стой!!!»
— Ох, что ещё? — недовольно обернулся он, хотя прекрасно знал, что.
Ну, не могли, не в силах были коренные обитатели несчастного Церанга допустить, чтобы зря пропало столько отличной одежды! И ещё сапоги, да не простые — кожаные! Совсем новые, между прочим! Убитые их и года не относили!
— Мы уже таскали с собой ваши пожитки, — сердито напомнил Гвейран, наблюдая за процессом раздевания. Он здорово нервничал — на дороге в любой момент могли появиться посторонние. — И чем это кончилось? Топью! Мальчики, ну, честное слово, не надо нам лишнего барахла!
— Нам не надо — человеку пригодится, — резонно возразил Верховный цергард Федерации, кивнув на квандорца. Но тут же передумал. Не от жадности, конечно. Просто ему пришёл в голову новый план. — А знаете что? Давайте-ка мы в него переоденемся. Хватит разгуливать монахами, побудем немного квандорскими полицейскими. Нам это сейчас выгоднее.
— Слушаюсь! — просиял агард. Его, с детских лет привыкшего к мундиру, уже тошнило от гражданского тряпья. А тут хоть и вражеская, а всё-таки форма.
Наскоро притопив полуголые тела, занялись переодеванием. Результат получился не очень. Гвейрану чужая форма оказалась узковата в плечах и коротковата в щиколотках. Агарду Тапри — наоборот, пришлось закатывать штанины и рукава. Эйнеру по длине пришлась, вроде бы, в пору, но висела как на вешалке. Но это было ещё полбеды. Квандорец взглянул на него, чтобы оценить результат, и вдруг принялся рассматривать очень пристально. При этом он как будто не верил собственным глазам: приблизится, отойдет, опять приблизится, помотает головой, отгоняя наваждение…
— Ты чего? — забеспокоился объект его внимания. — Неужели, так плохо сидит?
— Сидит?… А-а… нет… — промямлил полицейский, и вдруг, решившись, выпалил ошеломленно: — Да ло-у-пни мои глаза, если ты не арингорадский цергард!!! Я в газете видел!!!
Некоторое время они взирали друг на друга молча. Потом Эйнер спросил пристыжено, словно речь шла о каком-то тщательно скрываемом, но всё-таки проявившемся наружу недостатке:
— Что, так заметно?
— Пока ты носил монашеское — был незаметно. А как форму надел… — квандорец развёл руками, типа, уж извини.
— Вот чёрт! Обратно, что ли, переодеваться? — разоблачённый цергард бросил полный отвращения взгляд на кучку серого монашеского тряпья, и решил. — Да, ладно! Сойдёт. Свои не выдадут, а для людей мы все на одно лицо.
…Ах, как же наивны и недальновидны те политики Церанга, что отрицают теорию всемирного заговора! Как слепы социологи-наблюдатели Земли, прозевавшие столь яркое явление!
Это был именно он — всемирный заговор.
Начало ему положили три мальчика-диверсанта, лёжа в тёплой зловонной жиже набарских болот, угрызая один плесневелый сухарь на троих. Один из них очень скоро получил пулю в лоб, на этом его историческая роль была исчерпана. Но двое других остались живы. Они смогли довести задуманное до конца. Поделить мир на своих и чужих.
И сохранить это в тайне. Даже интересно, что было бы с военачальниками воюющих государств, если бы они вдруг узнали, что солдаты их, из числа «детей болот», уже несколько лет подряд не стреляют друг в друга на поле боя? Что мутант-конвоир обязательно освободит мутанта-пленного, мало того, надо будет — собственноручно убьёт ради этого сослуживца-человека? Что круговая порука среди мутантов такая — насмерть друг за друга встанут, даже кровному родству предпочтут генетическое? И тайну эту умрут — а не выдадут. Потому что слишком слабы пока для войны с людьми, да и не нужна им война — зачем? Время погрязших в бесконечных сварах, изуродовавших родную планету, жестоких и жадных людей скоро пройдёт. Наступит время «детей болот». И войны прекратятся сами собой — странно, конечно, будет без них, непривычно, но ведь случались в истории такие периоды! Исчезнут государственные границы, в прошлое уйдёт голод и мор, все будут равны, все будут счастливы. Наступит совсем другая жизнь. Надо всего лишь дождаться, когда сменится поколение…
Тогда, лёжа в болоте под неприятельским огнём и сочиняя эту красивую теорию, они ещё не подозревали, что ей не суждено сбыться так легко, что их поколение — последнее.
— Неужели вы так ненавидите людей? — неприятно поразился Гвейран, почему-то именно с людьми, а не с мутантами Церанга себя идентифицируя. Из-за внешнего сходства, что ли?
— Да кто их ненавидит? — вяло откликнулся цергард Эйнер. Возбуждение боя прошло, навалилась усталость, вернулась вчерашняя боль. Говорить больше не хотелось, но пришелец был достоин ответа. — Это не мы их — они нас отвергли. Нас в лучшем случае жалеют, в худшем — стыдятся и сторонятся.
— Вот-вот! — подал голос квандорец. Ему тоже пришлось получить свою долю шокирующей информации, он долго молчал, переваривя её, и только теперь смог заговорить, но очень мрачным и хриплым голосом. — У вас в Арингораде ещё ничего… Вон — он кивнул на Эйнера подбородком — даже цергард из наших есть. А в Кавандоре вообще глухо. «Болотные» для людей — второй сорт. Частичное ущемление в правах. Образование не выше пятого уровня, должности занимать не можем, перспектив по службе никаких… Спасибо, хоть не кастрируют при рождении, как генетических уродов… Хотя, теперь это уже не так важно… — он снова умолк, подавленный. Нелегко пережить крушение Великой Надежды. И поверить в чудесное спасение из Космоса — тоже нелегко. Требуется время, чтобы привыкнуть.