Последнее пророчество Эллады

Самтенко Мария

От резкого движения Танат приоткрыл мутные глаза, и Макария успокаивающе погладила его по щеке:

— Лежи, Убивец, — ласково сказала она, устраивая Таната поудобнее и поднимаясь на ноги. — Пап? Мам? Геката?..

Ни мамы, ни папы в обозримом пространстве не наблюдалось. Во все стороны, куда ни посмотри, все было покрыто копотью, валялись обломки зданий, крупные и мелкие закопченные до черноты куски мрамора, вповалку лежали, временами постанывая и пытаясь подняться, какие-то тела, а прямо по курсу имелась гигантская воронка.

Макария, прихрамывая

и стараясь не наступать на непонятно как ушибленную ногу, пошла к воронке, рассудив, что там, наверняка, находится самое интересное. Периодически она переступала через тела нимф, амазонок и океанид, внимательно поглядывая, не попадется ли кто из своих. Свои не попадались, но все на удивление были живы — не то из-за того, что все сторонницы Концепции были на удивление удачливы, и при взрыве никого не прибило, не то из-за того, что Смерть, которая должна была срезать пряди, сама валялась без сознания.

— Макария, ты? — донесся до неё голос мамы. — Ты в порядке? Мы тут.

Мамы в обозримом пространстве не имелось — одни закопченные развалины да приходящие в себя амазонки — поэтому царевна прикинула направление по голосу.

— В порядке, — крикнула Макария маме, обходя особо крупный кусок олипийского дворца. — А, вот вы где!

Мамы по-прежнему не было видно, зато у покрытой копотью тумбы полусидел, подогнув одну ногу и опираясь спиной на относительно ровный кусок мрамора, папа Аид. В обожженных лохмотьях вместо одежды, с копотью на лице и мраморной крошкой в волосах он выглядел крайне живописно, однако, опять же, здоровее, чем Танат. По крайней мере, когда он открыл глаза, чтобы посмотреть на Макарию, взгляд у него был цепким и внимательным, а не мутным и плавающим, как у незадачливого Убийцы.

— Как ты себя чувствуешь? — уточнил папа Аид, чуть приподнимая голову и слегка морщась.

— Я-то прекрасно, а Танат без сознания, — сообщила Макария. — Где мама?

— Я тут, — вновь подала голос Персефона. — У нас тут Геката без сознания, во всех трёх телах, Гера рыдает, и Зевс без ноги. Макария, идем-ка сюда, я хочу убедиться, что ты в порядке.

Царевна обогнула тумбу — папа Аид снова откинул голову назад и прикрыл глаза — и обняла маму, тоже грязную, но относительно целую. Мама хлопотала над Гекатой — хлопала по щекам и совала под нос оторванный лист какого-то, очевидно, только что выращенного ею растения с резким неприятным запахом.

Рядом, всхлипывая, сидела растрепанная и замызганная Гера — всхлипывала она над оторванной чуть выше колена волосатой ногой в золоченой сандалии. Остальных частей Зевса поблизости видно не было.

Увидев Макарию, Гера решительно вытерла нос рукой и встала:

— Пойдем поищем, что там ещё осталось. Мы послали эту дуру Артемиду за Асклепием, Пэоном и остальными, к её приходу хорошо бы собрать в кучку остальные части моего драгоценного супруга и хотя бы полить нектаром…

— Зачем? — озадачилась Макария, не совсем улавливая взаимосвязи.

— Нектар помогает богам восстанавливать силы, — пояснила мама. — Нам тут всем нужен нектар, — она помолчала и добавила. — И самогон. Побольше самогона.

— Будет вам самогон, — буркнула Геката, кое-как открывая, вернее, разлепляя глаза и трясущейся рукой отодвигая руку Персефоны с листом пахучего растения. — Убери эту дрянь, ты что, решила пойти по стопам Деметры?

— Тихо, не накликай, — несколько смущенно отозвалась мама, властным жестом укладывая Гекату обратно. — Лежи пока тебя не посмотрит Асклепий.

— Я древнее хтоническое чудовище… — не согласилась Трёхтелая.

— Там уже одно такое валяется, — хихикнула Макария, показывая в сторону Таната. — Ладно, пошли.

Геката, не удовлетворившись полученными объяснениями, пожелала подробностей, и мама принялась рассказывать, что Танат, со слов Макарии, лежит без сознания, и если Трёхтелая согласится не шевелиться и спокойно дождаться помощи, она сходит и посмотрит, что с ним; Афина временно оглохла из-за своего шлема, Артемида же практически не пострадала и её отправили за помощью; Макария тоже в порядке; потери среди нимф, нереид и океанид ещё никто не считал, не до того пока, ими тоже займется Артемида, когда приведет Асклепия; Зевс валяется где-то с той стороны воронки, но до туда ещё никто не добрался, потому, что хлопот и по эту сторону хватает, и здесь только его нога; Аид говорит, что все хорошо, но наверняка врёт, потому, как выглядит нездорово…

Макария, которая как раз обходила тумбу со стороны папы, подтвердила, что да, нездорово. Тот коротко усмехнулся, и, не открывая глаз, сообщил, что ужасно устал, и ещё у него кружится голова, но, по крайней мере, он не лежит без сознания, как Танат, и не валяется вокруг фрагментами, как Зевс.

— Хоть ты посиди спокойно, я сейчас разберусь с этими нежными хтоническими чудовищами, приду и буду гладить тебя по голове, — мрачно пообещала Персефона, и снова переключилась на Гекату. — А ты лежи.

Макария обошла двух испуганно отползающих при виде неё амазонок (видимо, Артемида ещё не успела объявить им об амнистии) и догнала решительно направляющуюся к воронке Геру:

— Давай я понесу ножку Зевса, — предложила царевна. — Пусть у тебя руки будут свободны.

— Ну, это же всё-таки мой муж, — хихикнула царица цариц. — Хотя… а, ладно, неси, на мой взгляд, это не самая ценная его часть, — она наклонилась над воронкой, всматриваясь в что-то на дне и… — А-а-а-а-а!!!

На визжащей Гере тут же скрестились взгляды всех присутствующих, включая тут же подскочивших и принявшихся испуганно отползать нимф.

— Что там, что там? — завопила Макария. — Там Зевс?! — она вгляделась в нечто, шевелящееся на дне воронки, — И-и-и-и-и-и-и!!!

Зрелище действительно было впечатляющим — хотя и не совсем понятным.

— Да что там? — крикнула Персефона, — Геката, я кому сказала, лежать?! Аид, стой! Сиди!

— Там, — задыхаясь, начала Гера, оттаскивая Макарию, которая перестала визжать и сама уже пыталась объяснить, — Там Афродита…

— Арес, — перебила её Макария. — Да Арес это!

— Накаченная, как мужик…