Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
Вокруг Персефоны тоже: беснующиеся растения не могут причинить вред своей госпоже.
А в двух шагах, почти касаясь колючей стены, застыл бледный Гермес.
Психопомп стоял, не поднимая глаз, и Персефона сначала его не заметила. Но когда изъеденный корнями пол пошатнулся, и где-то совсем рядом раздался оглушительный трубный звук, Гермес вскинул голову, испуганно озираясь, и встретился взглядом с царицей.
В тот миг она помнила только то, что её дочь сожрали, подругу сожрали, и в этот самый момент, наверно, глотают сестру, и хотела
Чтобы этого не было.
Чтобы не было ничего.
И так легко оказалось мобилизовать непонятно откуда взявшиеся силы, направить их на жалко съёжившегося Психопомпа…
Только Аид оказался быстрее. Он швырнул Гермесу хтоний и крикнул:
— Вернёшь!..
Психопомп сбросил оцепенение, поймал шлем и мгновенно исчез.
Но то, что царица успела направить, уже нашло новую цель — наглую, тёмноглазую, улыбающуюся. Нахально застывшую на линии огня.
Персефона не успела отвести удар, Аид не успел защититься.
Царица не знала, что он почувствовал; она лишь увидела зёленую молнию, сплетённую из жизни и смерти — и как распахнулись его глаза, когда молния прожгла ему бок, оставив истекающую чем-то зелёным дыру размером с кулак.
— Аид, нет!..
Переполняющие её силы исчезли.
Персефоне ужасно захотелось спать.
Подземный царь всё ещё стоял на ногах, закрывая рукой рану в боку. До него было каких-то три шага, но Персефона преодолевала их едва ли не целую вечность. Ноги были ватными, её шатало не меньше, чем раненого царя, перед глазами полоскалась какая-то мутная пелена.
И с каждым её шагом вокруг оставалось всё меньше зеленого — трава, победившая схватку с гранитом, сама превращалась в прах.
— Прости, — пробормотала царица, облизав пересохшие губы.
Аид нашел в себе силы дёрнуть головой (до этого он отстраненно рассматривал раненый бок) и даже растянул губы в какой-то жуткой пародии на улыбку:
— Бывает.
Нет, кажется, улыбка была нормальной: кривой, болезненной, но искренней. Персефона не сразу поняла, что тут такого зловещего. Она долго разглядывала побелевшее лицо экс-царя, пока не сообразила, в чём дело.
У Аида позеленели зрачки.
В его глазах до сих пор боролись неистребимая бездна Тартара и ненасытный зелёный ад, поэтому Персефона не смогла придумать ничего лучше, чем, наплевав на усталость, прижаться к нему, заставить обхватить её плечо и потащить его к выходу.
Подземный царь едва перебирал ногами и поминутно останавливался, чтобы выдернуть из раны пучки травы. В такие моменты он начинал грязно ругаться по-скифски, и Персефона нервно гладила его по голове, с ужасом отмечая, что русые волосы постепенно приобретают какой-то зеленоватый оттенок.
Она впервые не знала, что делать с собственной силой.
Из дворца они всё-таки вышли, и бывший царь тут же шлепнулся в траву, пробормотав, что хочет «чуть-чуть полежать».
Персефона не стала возражать. Она и без того ощущала себя едва
Хотя ему, кажется, стало немного легче — Тартар, видимо, победил, и бушующая зелень оставила бездну его зрачков.
Царица решила, что это хороший знак.
— Только не говори, что я превращаюсь в древесную нимфу, — с тревогой спросил Владыка, неправильно истолковав её взгляд.
Персефона представила результат и принялась хохотать.
Она смеялась и не могла остановиться, пока наконец не лишилась последних сил и не заснула, свернувшись клубочком, рядом с Аидом.
Последнее, что отметило её угасающее сознание, это настойчивые расспросы неугомонного экс-царя о перспективе превращения в нимфу, и — временами — чьи-то вопли и оглушительный грохот камней.
Позади разрушался дворец.
6
Аид
— Ну что сказать, довели царицу, — сказал Аид. — С таким-то образом жизни.
Минта, сидящая рядом, согласно кивнула, Гермес чуть поморщился и потёр длинную, уже заживающую царапину на щеке, и только Персефона, лежащая неподалёку, не отреагировала никак.
Она спала уже больше суток. Уже и Аид успел отойти после зелёной молнии, и нашёлся Гермес, и из развалин дворца выползла Минта, а царица всё спала.
Как раз из-за Минты Аид и решил перебраться на поверхность — мало ли что ещё вылезет из развалин.
Подземный мир ещё лихорадило после истерики своей госпожи, поэтому идти было тяжело — на пути то и дело вырастали колючие кусты с осыпавшимися мёртвыми листьями.
Аид в кожаных штанах и куртке с узкими рукавами успешно пробирался сквозь эти заросли, а Минта с Гермесом, завёрнутые, по мнению экс-Владыки, «в простыни», цеплялись струящимися складками своей одежды за каждый куст. Гермес к тому же ещё Персефону тащил, что усложняло манёвры. Впрочем, сначала Аид пробовал нести её сам, но рана на боку снова начала кровоточить, и он перепоручил спящую Владычицу Психопомпу.
Гермес был страшно недоволен. Он обоснованно полагал, что когда Персефона проснётся, то сразу вспомнит обо всех накопившихся к нему претензиях, и на этот раз убежать не получится. Тем более что шлем-невидимку забрал бывший подземный царь, решивший пока не шокировать подданных своим присутствием.
— Неси-неси, — сказал Аид. — Впрочем, я уже предлагал тебе отправиться к своим хозяевам. Аккурат перед тем, как получил от царицы. Так вот, предложение всё ещё в силе.
Гермес отвёл глаза и замолчал, зато почему-то завелась Минта. С её точки зрения, Гермия следовало вот прямо сейчас утопить в Лете, чтобы не сдал всех троих Аресу и сообщникам. Если с Аидом Гермес не спорил, то с Минтой препирался целый час, выясняя, кто там кого и когда собирается предавать.