Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
— П-почему? — дёрнулась нимфа.
— Они явно считают, что ты их хозяйка, — сообщил экс-царь.
И они побрели к главному выходу из Подземного царства, стараясь держаться между болотом и муравьиным полем.
Минта опять щебетала какую-то чушь, стреляла глазами и облизывала пухлые губки, а Гермес угрюмо молчал, изредка вставляя одну-две фразы в её болтовню.
Аид тоже шёл молча, раздумывая, как мог измениться Харон, как вывести Гермеса из затяжной депрессии (полсотни лет под личиной Гекаты явно не прошли даром), и что, в конце концов, делать с подземной царицей.
Персефона
С её силой было что-то не так — Аид понял это сразу, как только увидел её — а после того, как он перехватил удар, предназначавшийся Гермесу, острое ощущение ненормальности только усилилось.
Аид проверил взглядом Минту и Психопомпа и на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как густела кровь в жилах, норовя превратиться в древесный сок, как больно было выдирать из раненого бока упрямо растущую сквозь кожу и мышцы ромашку, и как его сила — сила смерти — не могла одержать над её силой верх.
Проблема была в том, что он был смертью, но Персефона и сама несла смерть. Вот только смерть в её силе причудливо перемешивалась с жизнью, и казалось, что прах и тлен сливаются в ней с молодыми ростками травы.
Травы, так робко прораставшей сквозь трупы.
Аид не сразу сообразил, что делать. Сначала он просто стоял и радовался, что Персефона не попала в Гермеса. Потом… потом инстинктивно забрал её тьму и тень. Разделил её холод, боль и отчаянье бесконечного февраля. Пропустил сквозь себя и смешал с солнцем жарких стран, сверкающим снегом севера, с песнями у степного костра, со снежными шапками, украшавшими горы, и с нагретым солнцем песком. И, конечно, со своей собственной, тёплой и шелковистой тьмой. С маленькой личной бездной в глазах.
Силу жизни он тоже забрал, но её — поразительно! — было меньше, и она была… странной. Ромашки, которые Аид выдёргивал из своей раны, выглядели засыхающими — да и кусты, выраставшие в покоях царицы, тоже не казались здоровыми. Сносящие гранит корни, конечно, казались довольно бодрыми, но Аид не очень в них разбирался. Может, они тоже чем-то болели…
Экс-Владыке пришлось пересмотреть свои позиции, когда мимо их небольшого отряда пронеслось стадо молодых носорогов. Жизнь в них прямо-таки била ключом, демонстрируя несостоятельность его рассуждений. И всё же он решил при случае расспросить Минту — они же, в конце концов, сёстры, и нимфа должна если не знать, то хотя бы чувствовать, что с Персефоной что-то не так.
Харона они увидели издалека — он пытался переплыть Стикс, шестом отбиваясь от гигантских крокодилов, которые из непонятных соображений желали закусить плывущими в лодке тенями. На самого Харона они почему-то не покушались, видимо, считали его бешеным.
— Да он не то что нас, себя не перевезёт, — заключил Гермес.
Он был прав. Крокодилов было так много, что лодка ещё не доползла даже до середины реки, а Харон уже выбился из сил. Поэтому они просто пошли вверх по течению Стикса, игнорируя клацающих челюстями крокодилов. Хотя это было непросто, учитывая, что это всё-таки не пираньи и вполне себе бегают и по суше. Но крокодилы почему-то спешили за ними гнаться, обоснованно полагая, что на суше может быть ещё хуже.
Ещё
— зарубить саблей двух самых настойчивых крокодилов;
— пробиться сквозь густые заросли папоротника;
— полюбоваться на гигантских слизняков;
— обойти огромный термитник;
— чуть не заснуть на поле с коноплёй;
— встретить с десяток крупных травоядных рептилий;
— обнаружить одно не учтённое на карте Подземного мира озеро;
— понаблюдать за массовой миграцией подземных из собственного мира.
Аид был возмущён до глубины души и порывался перекрыть выход, чтобы эти крысы не бежали с тонущего корабля, но потом передумал — решил, что это демаскирует.
Среди бегущих не было ни одного знакомого лица, так что Аид передал хтоний Гермесу, чтобы тот без проблем вытащил Персефону, а сам смешался с толпой.
На поверхности была ночь, и они шли вперёд, пока не наступил рассвет. Потом устроили лагерь у небольшого озера и легли спать, оставив на страже Гермеса.
Аид проснулся ближе к вечеру, и Гермий тут же завалился дрыхнуть, предусмотрительно зарывшись в стог сена подальше ото всех.
А Персефона ещё спала.
7
Персефона
Проснувшись, Персефона долго не открывала глаза и прислушивалась к ночным звукам. Их, звуков, было на удивление много: какие-то шорохи, треск, стрёкот цикад, шум ветра, далёкое уханье птиц, плеск воды вдалеке, чьи-то тихие голоса. Показалось на миг, что она на поверхности: вот откроет глаза, а над ней — тёмный купол неба, искрящийся далёкими звездами.
Полному погружению мешали голоса.
— … а если они узнают? — жалобно скулил кто-то, вроде Гермес.
— Конечно, узнают, — это был тихий, властный голос Аида. Персефона сразу его узнала. — Ты придёшь и расскажешь всё как есть. Что я вернулся, и что раскрыл тебя, а потом заставил похитить царицу. Расскажешь, как мы шли и где остановились. И ещё не забудь передать, что я планирую свергнуть Ареса и воцариться на всех трёх тронах.
— Ты правда это планируешь? — пискнула Минта.
— Кто ты такая, чтобы судить о моих планах? — в голосе экс-царя зазвучало что-то такое, что Персефоне стало не по себе. Аид говорил, как настоящий Владыка… пожалуй, в первый раз с тех самых пор, как они познакомились.
Ему что, так сильно не понравилась Минта?
Стало холодно, Персефона поёжилась и поплотнее завернулась в тёплую кожу. Неужели?..
Она открыла глаза и гипотеза подтвердилась — на ней была кожаная куртка Подземного царя, та самая, с дырой на боку.
Царица выскользнула из-под куртки и жестом остановила приближающегося с покрывалом в руках Аида:
— Не надо. Я встаю.
Она думала сходить к озеру, умыться, но поленилась — просто расчесала волосы, привела в порядок своё одеяние и вернулась к костру. Минта подвинулась, освобождая ей место рядом с Подземным Владыкой — и как можно дальше от Гермеса.