Последнее: "Прости..."

Третьякова Наталья Валерьевна

– Марк, мы с тобой уже много лет знаем друг друга, и ты сможешь понять меня как учёный учёного: я изобрел и вакцину, и лекарство против вируса G26MG, но мои разработки остались на Земле. Мне надо было завершить начатое. Нужна была модель для исследования, но пронести на корабль ничего было нельзя. Поэтому в самый последний день перед полётом я умышленно себя инфицировал. Мы не можем знать, насколько чисты были анализы у проверенных перед полётом людей. Нельзя исключить эпидемию на борту. Но… я могу спасти всех. Первым из добровольцев, что испытает лекарство на себе, буду я, если, конечно, вы не прикончите меня раньше, – с грустной улыбкой произнес Конрад. – Я полгода исследовал вирус вместе с моим сводным братом Адамом, с которым, кстати,

не виделись около пятнадцати лет, так как при разводе родители разделили нас: я остался с отцом, а Адам с матерью уехали в Израиль. Но это уже отход от темы. Так вот, у нас с братом получилось разработать вакцину, и создать лекарство, но мы не успели завершить исследования. Нашу лабораторию эвакуировали. В какой-то момент Адам, инфицированный вирусом, ушёл от меня. Думаю, он боялся за меня, так как до конца не верил в успех наших разработок. Что с ним стало – я не знаю. Но ты пойми меня, Марк! Я должен был завершить начатое! Все формулы у меня в голове, вот здесь, – постучал пальцем по лбу Конрад.

– Ты – сумасшедший! – прошептал профессор Гутман.

– В той же степени, в какой сумасшедши все учёные, – парировал Конрад. – Я просто прошу об одном: дайте мне завершить мои исследования. Я излечу себя сам. Если что-то пойдет не так – можете смело отправить меня к праотцам. Но… не сейчас. Мне многого не надо. Дайте возможность спокойно работать!

Профессор задумался. Он любил Конрада, как сына. Доктор Аманти был самым любимым его учеником, и уверенность, с которой говорил Конрад, вселяла надежду, что не всё так плохо.

– Хорошо, – уже спокойнее ответил профессор Гутман. – Но для того, чтобы избежать паники на корабле, мы объявим всем переселенцам, что инфицированный человек умертвлён. Как ты понимаешь, помощников у тебя не будет. Ты будешь один в этом боксе. Я не могу допустить даже мысли о том, что ещё кто-то заразится от тебя.

– Спасибо, Марк. Ты – настоящий друг. Вы только дайте мне возможность довести исследования до конца. О многом и не прошу.

– Будь здоров, если сможешь, – неудачно пошутил профессор, и вышел из бокса.

Конрад тяжело опустился на стул. Глаза у него были влажны. Доктор Аманти выиграл первый раунд: появился шанс, и он его не упустит.

2 часть

Евалия приоткрыла глаза. В голове гудело, а сердце сжалось в тисках, болезненно так ныло, как будто хотело напомнить о чём-то важном, что ускользало в данную минуту, но манило и притягивало за собой тайной, которую надо разгадать во что бы то ни стало. Евалия повернула голову набок. Свет от неоновых ламп лился сверху, застревал в белоснежных простынях, ослеплял глаза. Смотреть было больно. В какой-то момент мозг Евалии начал лихорадочно выдавать картинки: вот Адам, стонущий от жажды; женская рука, набирающая в шприц смертельную дозу и через некоторое время та же рука, прикрывающая глаза уснувшему навек человеку. В горле Евалии раздался стон. Слеза скатилась по щеке. Женщина вспомнила, какой грех взяла на душу – она убила мужчину, так отдалённо похожего внешне на любимого Конрада. Что это? Расплата за потерю? Зачем она собственными руками убила любовь? Но… стоп! Адам являлся ей во сне! Он что-то пытался сказать о том, что Евалия сможет спасти… Но кого? Адама? Нет. Евалия сама убила зараженного вирусом человека инъекцией. Адам во сне пытался сказать, что Конрад жив. «Да!– вскочила Евалия. – Мой муж жив! Вспомнила, но… он заражен вирусом… Как сказал Главный, Конрад является носителем вируса-убийцы, от которого нет спасения … Получается, что мой муж обречен?»

В порыве Евалия спрятала лицо в ладони и расплакалась. Горячие струи потекли сквозь пальцы. Она оплакивала свою любовь. Раскаивалась в совершённом деянии. Беспросветность давила на Евалию камнем, и утешения в слезах женщина не находила. Сейчас бы её смог отвлечь от боли только Авелий – сынок, единственно родная душа, но сына ни

разу не пропустили в бокс, где лежала в горячке мать.

«Надо что-то делать! Мне надо найти Конрада! Пусть он смертельно болен, но я должна сказать ему последнее «Прости», я хочу быть с ним в последнюю минуту его жизни. Я должна сказать ему, как люблю его!» – неслись слова убеждения.– Я найду своего мужа!» Евалия соскочила на пол. Слабости в ногах не было, и даже голова не кружилась. Значит, она сильна телом, но еще более сильна духом. Но… как же увидеть Конрада? Только один человек может ей в этом помочь – профессор Губерман.

Евалия скинула больничную сорочку. Затянула волосы в тугой узел. На цыпочках прокралась к стеклянной двери. В соседнем отсеке нашла в нише свою одежду – спецкостюм. Наскоро в него втиснулась. В кармане (о радость!) обнаружила карту-чип, которая позволяла открывать электронные двери. Значит, не всё так и плохо. Евалия улыбнулась первой удаче. Бог был на её стороне!

Женщина выскользнула из медицинского бокса и пошла по длинному коридору. Она знала приблизительно расположение каюты профессора. Во время погрузки на корабль он любезно согласился присмотреть за мальчишкой-сорванцом Авелием, заняв того изучением материала под микроскопом. Авелий решил пойти по стопам своих родителей, и всё, что касалось медицинских исследований, ему было интересно.

Евалия перешла на лёгкий бег: мимо проносились номера переселенцев, но никто из людей не встретился на пути. Достигнув каюты с номером «778», Евалия остановилась. С трудом перевела дыхание. И робко постучалась. На стук никто не ответил. Постучав ещё три раза, Евалия, прикусив губу от досады, повернулась, сделала несколько шагов по коридору, но тут услышала щелчок открываемой двери. Обернувшись, в два шага подскочила к приоткрытой створке, и тут же чья-то рука втянула Евалию в каюту достаточно грубо. Женщина едва не вскрикнула от неожиданности, но перед ней стоял профессор Губерман, на лице которого была написана растерянность:

– Евалия…, - с трудом произнес он. – Тут вот какое дело…

– Он … жив?

– Мне очень жаль, но Конрад умер…

Евалия стукнула кулачками по груди профессора:

– Неправда, всё неправда! Вы мне врёте! Вы не стали бы мне говорить об этом вот так… просто! Конрад жив, я это точно знаю! Мне сердце подсказывает, что он где-то недалеко! Пожалуйста… пожалуйста… , – Евалия сложила руки в молитвенном жесте. Слёзы струились по щекам.

– Милая моя девочка! Тебе лучше смириться…, – ответил Марк. – Ты не понимаешь…

– Пустите меня к нему, я хочу видеть Конрада или то, что от него осталось, но я должна быть рядом, понимаете? Я не могу иначе! Он всё, что у меня есть.

– Ты подумала о ребёнке? Дура ты! Как можно рисковать всем ради призрачной надежды? Конраду не нужны жертвы…

Евалия упрямо качнула головой.

– Профессор Губерман, я знаю, что вы к Конраду всегда относились как к сыну. Отнеситесь и ко мне как любящий отец к дочери. Мы давали клятву перед Богом: быть вместе в болезни и в здравии, в богатстве и бедности. Наш мальчик продолжит род, когда подрастёт. Мы с мужем должны быть вместе. Пожалуйста, помогите мне. Я обещаю, что буду беречься, буду осторожно ухаживать за Конрадом до последней минуты, чтобы не заразиться. Но… если это произойдёт – пусть и смерть у нас случится одна на двоих.

– Но я нарушу все инструкции, – тяжело вздохнул Марк. – Ты понимаешь, какой грех на душу я должен взять, отправив тебя на верную смерть?

– Знаю, – выдохнула Евалия. – Я провела эвтаназию, я умертвила из жалости пациента. До сих пор Адам является мне в снах…

– Ты сказала Адам? Мне Конрад говорил, что у него был брат с таким именем. Как все это странно…, – проведя рукой по лицу, выдохнул Профессор.

– Мы все – братья и сёстры на Земле, – вздохнула Евалия. – Вернее, жили когда-то на нашей планете, а теперь…, – она махнула рукой и от слабости опустилась на стул. Ноги стали ватными.