Последнее слово
Шрифт:
Но Яковлев хотел поговорить еще с Вадимом Дороховым, этот человек мог рассказать о странной любовной истории своей покойной жены. Если захотел бы. А надо. В этой истории, чувствовал Володя, может крыться и разгадка причин обоих взрывов. А в том, что они были направлены именно против «злого разлучника», как обычно утверждает людская молва, лично для Яковлева уже не было никакого сомнения. Действительно, все как бы сходилось. Но пока именно «как бы». Необходимо было «железное» подтверждение.
И так получилось, что пришедший с работы Вадим отнесся к просьбе Яковлева и пришедшего с ним, уже знакомого ему следователя Кашкина без предубеждения. Он все равно не верил ни в какие козни,
Услышав от посетителей, что они подозревают в двух попытках убийства Андрея Злобина, этот достаточно взрослый и умный человек, крупный и сильный, у которого даже выбитый глаз не портил внешности, рассмеялся. Уж кто-кто, а этого воробья Злобина он мог бы одним пальцем перешибить пополам, куда ему. Но, выслушав аргументы, напрягся и помрачнел. Показалось даже, что он хоть сейчас готов идти, чтобы установить справедливость. Вот только любимую дочку спать уложит и отправится.
Мать Вадима, застывшая в дверях, не могла поверить. Да как же так? Они ж школьные еще друзья! Так не может быть!
Впрочем, доказывать Яковлев с Кашкиным ничего не собирались, им нужны были факты из истории женитьбы Вадима на Лиле. И тут наконец мать не выдержала, ее словно прорвало. Даже Вадим оторопел — не ожидал такого потока резкостей в адрес покойной любимой супруги.
Оказывается, вела Лилька себя не подобающим приличной девушке образом. Просто родители Вадима, зная о его чувствах к девушке, щадили самолюбие сына и надеялись, что он, со своим сильным и целеустремленным характером, повлияет на будущую невестку. Вот и дождались. А что девушка только что не на людях обжималась с Андрюшкой, так про то весь двор знал. Правда, после свадьбы вроде утихомирилась, да надолго ли? Снова их видели вместе, бегала замужняя жена к своему полюбовнику… А с Регинкой как? Ребенок-то к отцу так и льнет, с нею что будет? Да и не такая уж сучка была эта Лилька, не такая бессердечная. И добрая она, и уважительная, да, видно, сломано в ней что-то оказалось. Со стороны, может, и незаметно, а тот, негодяй, поди, знал. И пользовался. Мог и шантажировать.
Вадим убито молчал. А что теперь говорить? Время ушло. Девочка растет. Ей это все надо? Значит, необходимо закрыть вопрос. Запечатать, чтоб и духу не было. Такое решение принял Вадим.
Но Яковлев приложил максимум усилий, чтобы доказать, что расправа, которую готов учинить над Злобиным Вадим, будет воспринята как преступление, несмотря на самые благородные мотивы. Пусть уж он занимается своим делом — воспитывает дочку, а правосудие займется своим — наказанием преступника. И теперь он не уйдет. Не получится. Это ведь классический пример изворотливости преступника: сесть на малый срок, чтобы избежать куда более серьезной кары. И как не догадались сразу! Кашкин был чрезвычайно расстроен.
Все-то оно так, но пока следствие не вышло из области предположений, какими бы убедительными они ни казались. Требовалось документальное подтверждение. И в этом могли помочь только тщательные обыски. Но только в том случае, если преступники допустили хотя бы малый просчет. Надежда была на то, что все у них делалось в спешке. Никто ж не рассчитывал, что теракт не удастся! Что просто громыхнет, а следствие немедленно нащупает след. Да в принципе куда они вообще могли податься? Наверняка где-нибудь неподалеку скрываются. А значит, надо немедленно поднимать все возможные связи преступников. Они ж не в пустоте существовали, были у них знакомые, приятели, а у тех свои частные жизни. Они могут что-то и знать.
И Яковлев позвонил снова в Москву, доложив Грязнову о новых обстоятельствах дела. Володя прямо не сказал, что им втроем, учитывая присутствие Кашкина и Костина, все равно с двумя объектами не справиться, но заметил, что с обысками быстро не получится. Вячеслав Иванович, естественно, «намек понял» и ответил, что вышлет в Мытищинскую прокуратуру команду оперов с экспертами-криминалистами, но работа должна быть закончена сегодня же. Времени нет! Сверху торопят, там уже прослышали каким-то образом, что группа обнаружила террористов и теперь просто тянет время, набивая себе цену. Это ж надо такое придумать!
3
Силы распределили по объектам следующим образом.
Сам Грязнов взял на себя обыск в квартире Халметова, ибо там следовало вести себя максимально жестко и в то же время корректно, хотя все равно жалобами закидают, прохода не дадут. И поручать такое ответственное дело молодым, он решил, рановато.
Галя Романова, уже в своем истинном обличье, должна была произвести еще раз, с женской дотошностью, самый тщательный обыск в квартире Савина и на его бывшей даче, где во время ареста хозяина уже проводили обыск. Сам Лаврентьев уже успел послать туда своих людей, и те привезли подтверждение того, что дача была продана супругой Савина, собственно, жилье и принадлежало ей по завещанию покойных родителей, еще перед разводом, а деньги пошли на оплату московской квартиры Савина. То есть здесь все было проделано так, чтобы Савин, вернувшись из заключения, за свое жилье мог не беспокоиться. Даже благородно женщина поступила, нет слов. Ну а что бросила мужа в тяжкое для него время, так за то Бог ей судья.
Владимир Поремский вместе с Павлом Лаврентьевым вплотную занялся деятельностью скинхедов. Агентура ФСБ донесла, что у этих юнцов было оборудовано в Москве несколько опорных пунктов, своеобразных баз, где они собирались, откуда шли на свои «громкие мероприятия» и где скрывались, когда их начинала гонять милиция. Правильнее сказать, если начинала гонять.
Ну а Яковлев со своими коллегами и прибывшими из Москвы помощниками должен был обыскать квартиры Злобина и Базанова.
И все это было желательно проделать одномоментно.
Итак, Вячеслав Иванович без всякого звонка и предупреждения явился в Нижне-Кисловский переулок. Сопровождавший генерала эксперт-криминалист из ЭКЦ и оперативник в чине майора милиции составляли всю группу. Но на всякий случай Вячеслав Иванович захватил с собой, но пока оставил в сидеть в микроавтобусе двоих рослых сержантов-омоновцев при полном снаряжении. Пугать никого не надо, но если вдруг, то, как говорится, нате вам, пожалуйста.
Его явление, иначе и не назвать, произвело в «Доме Халметова» впечатление атомного взрыва, не меньше. А когда Манербек увидел входящих вместе с милиционером двоих своих соседей, представленных Грязновым как понятые при обыске квартиры, где проживает подозреваемый в терроризме Ахмед Халметов, он же по новому паспорту Геннадий Зайцев, показалось, что старика хватит удар.
— Вот постановление о задержании вашего сына, а также можете считать это ордером на обыск, такое старое словосочетание должно быть вам известно, гражданин Халметов.
Никакой не господин, а именно гражданин. Как все в государстве — граждане. А то, видишь ли, в господ решили перекантоваться, дудки, далеко куцему до зайца.
Хозяин потерял дар речи.
— Покажите комнату, в которой проживает ваш сын. С нее и начнем. Возможно, обыск в остальных помещениях не понадобится.
Но Халметову, кажется, было уже все равно. Он что-то сердитое крикнул по-чеченски женщине в той же газовой косынке темного цвета и, повернувшись, ушел в большую, ковровую комнату. Грязнов взглянул на майора, тот с полуулыбкой кивнул. Он был ингушом и прекрасно понимал язык соседей.