Последнее слово
Шрифт:
Халметов осторожно, из-под густых, с сединой, нависших бровей поглядывал на гостя в ожидании неприятностей. А что иное мог бы принести в его дом милиционер в генеральской форме? Предложил сесть. Грязнов опустился на один из высоких пуфов, который сразу немного продавился под ним, но ничего, сидеть, если недолго, можно. А надолго Вячеслав Иванович и не рассчитывал.
— Я понимаю, что уважаемый гость пришел в дом с важным делом, и не хочу отвлекать его внимание нестоящими вещами. Но, может быть, вы все-таки не откажетесь
И тотчас со стороны кухни пришла женщина средних лет в длинном национальном платье и с легкой косынкой на голове. Она внесла и поставила на стол большую плоскую вазу, полную виноградных кистей, абрикосов, слив и яблок. Так же молча удалилась.
Грязнов посмотрел на гору фруктов и несколько запоздало ответил:
— Нет, спасибо. Я не затем приехал сюда, чтобы распивать чаи с хачапури. Мне всегда нравилось, как его делали именно у вас, в Чечне. И давайте не будем разводить церемоний, Манербек Саидович, а сразу перейдем к делу. Я полагаю, вам хорошо известен этот человек?
Он достал из кармана ксерокопию портрета «родственника», приезжавшего в колонию, чтобы навестить сына Халметова, развернул его и подвинул по столу к старику. И еще подумал при этом, что вообще-то, то есть по большому счету, назвать Халметова стариком — это, пожалуй, большая натяжка. На вид-то ему лет семьдесят, и седая аккуратная бородка на это указывает, а по сведениям, полученным Грязновым, всего пятьдесят шесть, значит, он ненамного старше самого Вячеслава Ивановича. А уж себя Грязнов называть стариком вовсе не собирался!
Манербек взял лист, близко поднес к глазам, потом отодвинул и, по всему было видно, хотел уже отказаться от знакомства, даже рот приоткрыл. Но, наткнувшись на прямой, чуть насмешливый взгляд гостя, неопределенно покачал головой, пожал плечами, будто подыскивал верные слова для отказа.
— Я помогу, уважаемый Манербек Саидович, — на этот раз уже холодно сказал Грязнов. — Этот человек работает у вас, на одной из фирм, менеджером. Теперь это так называется. Раньше было проще — экспедитор, он и есть экспедитор, привез — увез. Я не ошибаюсь? Вы не напомните название фирмы и имя этого человека?
— Могу ли я спросить, чем вызван ваш пристальный интерес к нему, уважаемый? — медленно проговорил вычурную фразу хозяин.
— Естественно, я вам отвечу. Когда вы мне сами назовете этого человека.
— Не связано ли это?.. — не закончил фразы Манербек, потому что Грязнов его перебил:
— Если вы предполагаете, что с его служебной деятельностью, то нет.
— А с чем, простите?
— Повторяю, если вы полагаете, что у меня есть лишнее время для приватных бесед, то вы заблуждаетесь, уважаемый. Нет у меня такого времени. Более того, я согласился перенести наш разговор из моего служебного кабинета в ваше жилище лишь по той причине, что пожелал дать вам возможность выйти из создавшейся ситуации незамаранным.
— Вы так говорите, что я начинаю пугаться, — попробовал обратить все в шутку Манербек.
— Не волнуйтесь заранее, это еще у нас впереди. Итак? Мне нужен ваш ответ, — уже жестко заявил Грязнов. Он достал из кармана портативный диктофон, включил его и поставил на стол, рядом с вазой.
— Это что? — с легкой растерянностью спросил хозяин.
— Диктофон, который запишет все мои вопросы к вам и ваши ответы, чтобы после у вас не появилось желания сказать, будто я вас запугивал и давил на вашу психику. Прошу. Кто этот человек, изображенный на портрете?
— Конечно, я знаю его. Видел не раз, — тут же поправился Халметов. — Он служит в одной из моих фирм. А зовут его, если не ошибаюсь, Султаном… Ну да, Султаном Натоевым. По-моему, он из Хасавюрта. Говорят, дельный человек.
— Он от вашего имени приезжал в Калужскую колонию, где отбывал свой срок заключения ваш сын — Халметов Ахмед Манербекович, сменивший паспорт и все свои данные на Зайцева Геннадия Михайловича. То есть взял фамилию вашей покойной жены. Но, может быть, такова была ее воля перед смертью? А то как-то странно выглядит этот акт. Если б наоборот, я бы еще понял…
Халметов замер. Вот теперь и он сообразил, чего ради сидит здесь этот проклятый мент. Не Султан ему нужен! Не по его душу явился сюда.
— Вы правы, уважаемый. — Халметов сказал это с таким выражением, будто у него враз заныли все зубы. — Ахмед очень любил свою мать, а я не мог возражать… Дети, знаете, новое поколение, свои интересы и ценности. Да и похож он на мать — статный, светловолосый, внешне совсем не вайнах.
— Кстати об интересах. А где сейчас ваш сын?
— Это имеет значение?
— Вы совершаете ошибку за ошибкой, уважаемый. Я повторяю, у нас не праздная беседа. Так где?
— Не понимаю логики… То вам нужен был Султан, то теперь Ахмед…
— Чтоб вас не мучили вопросы относительно Султана, я предлагаю вам прямо сейчас позвонить ему и приказать явиться ко мне в здание министерства, у метро «Октябрьская», завтра с утра. В бюро пропусков будет лежать пропуск на его имя. Для дачи показаний по одному уголовному делу.
— Как?! Султан замешан в уголовщине? Тогда я немедленно его уволю! Мне только этого не хватало! — Гнев был очень естественный.
— Полагаю, что сделать это вы всегда успеете. Звоните. И заодно подумайте, что вы мне ответите по поводу места нахождения вашего сына.
Халметов хлопнул в ладоши снова и что-то крикнул по-чеченски.
Женщина в косынке принесла трубку мобильного телефона. Манербек поискал, нажал кнопку — он даже не стал утруждать себя ложью, будто не знает номера Натоева, тогда как он был записан в его «мобильнике».
— Говорите по-русски, — строго заметил Грязнов. — Я должен знать, что вы ему скажете.