Последнее волшебство
Шрифт:
Золотых дел мастер Бельтан рассказывал нам, как было дело, когда мы вечером сидели вместе за ужином в городской таверне. Он был необычно для себя немногословен и подавлен, и чувствовалось, что всей душой тянулся к нам, как, несмотря на резкие слова, тянулся прежде к мальчику.
– Утонул? – недоуменно переспросил его Ульфин, и я поймал на себе его взгляд: видно было, что он кое-что припомнил и начал соображать. – Но как это могло случиться?
– В тот вечер он привел меня с рынка, сложил в мешки все товары. День выпал удачный, выручили мы немало, могли сытно поужинать. Он потрудился на славу, а тут мальчишки собрались на реку купаться, и он попросился с ними. Он очень не любил ходить
– А тело? – спросил Ульфин, переждав и удостоверившись, что я не прерву молчания.
– Унесло водой. Мальчишки рассказали, что река подхватила его и понесла, как полено в половодье. Оно всплыло через полмили вниз по течению, но никто из мальчишек не смог до него дотянуться, а потом оно снова ушло под воду. Дурная смерть, канул в воду, что слепой щенок. Надо было разыскать его и похоронить как человека.
Ульфин произнес сочувственные слова, и вот уже стенания старого мастера стали иссякать, а меж тем был подан ужин, он занялся едой и питьем и понемногу успокоился.
На следующее утро солнце светило по-прежнему ярко, и мы отправились дальше на север, теперь втроем, а спустя четыре дня уже достигли страны вотадинов, что зовется на бриттском языке Манау Гуотодин.
11
Так, через десять дней пути, с остановками в торговых селениях, мы добрались до города Дунпелдира – столицы короля Лота. Был на исходе непогожий пасмурный день, шел дождь. Нам повезло найти подходящее пристанище в таверне, сразу как въезжаешь в южные ворота.
Город оказался небольшой – всего лишь кучка домов и лавок, тесно сгрудившихся у подножия отвесной скалы, на которой высился королевский замок. В стародавние времена на вершине скалы умещался и весь укрепленный город, но теперь дома выросли под горой вплоть до берега реки и под стенами замка, где склоны более отлоги. Река (тоже Тайн) здесь изгибается, опоясывая подножие замковой горы, а потом широкими извивами несет свои воды по ровной низине к песчаным отмелям устья. Но низким берегам жмутся людские жилища, сохнут вытащенные на галечник лодки. Через реку перекинуты два моста: один бревенчатый, на мощных каменных опорах, по которому ведет дорога к главным воротам замка; другой узкий, дощатый, к нему от замка спускается крутая боковая тропа. Мощеных дорог в этих краях не прокладывали, дома вырастали как попало, без оглядки на красоту и того менее – на удобства. И городишко образовался дрянной: домики из необожженного кирпича под дерновыми крышами, улочки узкие, в непогоду превращаются в бурлящие потоки гнилой воды. Река, повыше и пониже города такая чистая и прекрасная, здесь забита отбросами и заросла водорослями. А от подножия отвесной скалы до речного берега раскинулась рыночная площадь, и здесь наутро Бельтан разложит на продажу свои товары.
Мне же, я понимал, надо было безотлагательно выполнить одно важное дело. Если подслеповатый Бельтан, как это ни смешно звучит, должен послужить моими «глазами» в замке, значит, ни меня, ни Ульфина не должны видеть в его обществе. А поскольку он нуждается в услужении, необходимо как можно скорее найти ему помощника на место утонувшего мальчика. Сам Бельтан за время нашего путешествия не предпринял для этого никаких усилий, но был благодарен, когда я предложил ему свою помощь.
Не
Он надменно оглядел меня.
– Крепкие рабы нынче дороги, любезный, – сказал он, а сам, я видел, прикидывал при этом мне цену и пришел к выводу, что много с меня не возьмешь. – Да и нет у меня лишнего. На таких работах, как у нас здесь, собирается всякое отребье – узники, преступники, воры. Чтобы вышел хороший домашний раб или, скажем, работник в поле или чтобы владел каким ремеслом – также тут не найдется. Ну а сила, она нынче в цене. Ты бы лучше повременил до ярмарки. На ярмарку всякий народ сходится – нанимаются на работу в одиночку и семьями, за хлеб и похлебку продают в рабство себя и своих отпрысков. Хотя, тоже сказать, чтобы по дешевке купить, тебе придется ждать зимних холодов.
– Нет, я не хочу ждать. Я заплачу хорошую цену. Я путешествую, и мне нужен мужчина или мальчик. Можно и необученного, умел бы содержать себя в чистоте и быть преданным хозяину. Ну и чтобы хватало сил путешествовать даже зимою, когда дороги совсем плохи.
Я говорил и видел, как вырастаю в его глазах.
– Ты путешествуешь? – переспросил он меня уважительнее. – Кто же ты такой?
Я решил не объяснять, что ищу слугу не для себя.
– Лекарь, – ответил я.
Мой ответ возымел на него, как обычно, немедленное действие. Он сразу же принялся перечислять мне свои немощи и недуги, которых у него за пятьдесят лет прожитой жизни, уж конечно, скопилось изрядное количество.
– Ну что ж, – сказал я ему, когда он кончил. – Полагаю, что смогу тебе помочь, но пусть уж это будет взаимно. Если у тебя найдется работник, которого ты уступишь мне, – только смотри, много не запрашивай, ведь у тебя тут одно отребье, – то, пожалуй, и я тебе услужу. Но вот еще что: сам понимаешь, в моем деле важно соблюдать тайну, так что болтливого я не возьму, мне нужен молчун.
Разбойник задумался, вытаращив глаза, но потом шлепнул себя по ляжкам и расхохотался, словно услышал бог весть какую веселую шутку. Обернувши голову, он заорал во всю глотку:
– Эй, Кассо! А ну, топай сюда! Да поживее ты, чучело! Тут счастье тебе привалило, слышь, новый хозяин по твою душу и новая жизнь с приключениями!
Из забоя под огромной каменной плитой, которая нависала над каменотесами и грозила, на мой взгляд, с минуты на минуту обвалиться, выбрался долговязый юноша. Он медленно распрямил спину, огляделся и, отбросив кирку, зашагал в нашу сторону.
– Вот этого могу тебе уступить, господин лекарь, – кивнул на него веселый надсмотрщик. – Он как раз будет по тебе.
И снова разразился радостным хохотом. Юноша подошел и встал перед нами, свесив руки и глядя в землю. С виду лет восемнадцати-девятнадцати, он казался достаточно крепким – иначе разве он выдюжил бы целых полгода такой жизни? – но тупым до безмозглости.
– Кассо! – окликнул я его. Он поднял голову, и я понял, что это не тупость, а крайняя усталость. Когда живешь без надежды и радости, какой прок тратить силы на то, чтобы думать?
А надсмотрщик снова засмеялся.
– Его спрашивать бесполезно. Что хочешь узнать, задавай вопросы мне или смотри сам. – Он схватил и поднял кверху руку юноши. – Видал? Силен как мул, грудь как мехи, руки-ноги богатырские. А уж молчун – в самый раз по тебе. Молчун наш Кассо, каких мало. Потому как он немой.