Последние атаки
Шрифт:
Теперь Петр узнал, как длинен и тернист путь к званию Героя. Это — труд и еще раз труд, учеба, бои и бои. Только они дают человеку знания, опыт, волю к победе и храбрость. Храбрым человек не рождается. Храбрости люди учатся друг у друга, и она сама по себе не приходит. В бою каждый раз приходится быть заново храбрым — вот в чем суть. И в кебе все пути к победе лежат через победы над своими слабостями.
Воронин вместе с другими награжденными товарищами безмерно рад. На свете нет ничего тяжелее и почетнее, чем труд солдата в боях за Родину. Получить за это высшее отличие — разве можно оставаться равнодушным к такой награде? Капитан Воронин, разглядывая Золотую Звезду и перевернув ее, с гордостью читает на оборотной стороне: 2043, Герой СССР.
«Значит,
Из головы разом вылетают все мысли и слова, приготовленные еще вчера. С дрожью в ногах выходит из строя и, повернувшись лицом к полку, оглядывает лица товарищей. От их одобрительных улыбок сразу становится легче, скованность отступает. Говорит просто, как думает и что чувствует.
В ответ слышит аплодисменты: должно быть, все получилось кратко и понятно. Возвращаясь в строй, с облегчением улыбнулся: хорошо, что забыл заученную речь и говорил словами, идущими от сердца.
Правильно гласит народная примета — «Как февраль не злися — все весною пахнет». Снова установилась солнечная погода, и полк летит на другое место базирования.
Очередной аэродром — новый рубеж старта для боев, новые надежды.
Рядовые летчики, конечно, не знали замыслов Верховного Главнокомандования, но всегда имели свое твердое мнение по этому поводу — наступать! Не сомневались: эта наша солдатская стратегия была верной. Ведь предстояло еще окончательно освободить нашу Родину от фашистских захватчиков. И все же, когда впереди показался Ровно, грусть и радость разом поднялись в груди: новое всегда вызывает волнение своей неизвестностью.
Вот город уже под крылом. Небольшой, компактный. От изобилия черепичных крыш он сверху кажется темно-рыжим. На вокзале заметно оживление — видны люди, машины, дымки от паровозов, цепочки вагонов. Западнее этого темно-рыжего пятна, среди снега, узкой дорожкой чернеет взлетная полоса аэродрома.
Внимательно запоминая очертания Ровно, летчики группы делают круг над ним, как бы приветствуя жителей, и летят вдоль железной дороги на Луцк и далее — на Ковель. Нужно по-хозяйски изучить землю с воздуха: ведь отсюда будет продолжено наступление. Вспоминается тяжкое лето 1941 года. По этому маршруту Луцк — Ровно — Новгород-Волынский — Житомир наступали тогда на Киев фашистские колонны генерала Клейста. В этих местах произошло самое крупное танковое сражение начального периода войны с участием с обеих сторон около двух тысяч танков.
К северу от линии полета темнеют сплошные леса. Местами в их чаще виднеются болота Полесья. Над ними, переливаясь на солнце разными оттенками, стелется испарина от незамерзшей земли. Особое внимание привлекло небольшое болотце, круглое, словно диск. В середине темнеет вода, над ней шапкой стоит пар. Проталина к краям постепенно белеет и у опушки леса, как венец, сверкает ярчайшей белизной снега. Сверху этот сверкающий венец кажется стенками вазы, а шапка испарения, окрашенная лучами солнца, — букетом причудливых цветов.
Ознакомившись с новым районом, летчики садятся на аэродром. Сюда уже прилетели прежние соседи 528-го [1] истребительного полка — 525-й штурмовой полк. К удивлению летчиков-истребителей, на аэродроме никаких признаков разрушений. Целы все небогатые сооружения: узкая взлетно-посадочная асфальтированная полоса, деревянный ангар, щитовые бараки, домики. Похоже, что все делалось на скорую руку. Фашисты чувствовали, что долго жить им здесь не придется.
Возле колеса самолета капитана Воронина в ноздристом талом снегу валяется посеревшая от времени бумажка с каким-то рисунком. Осторожно, стараясь не разорвать, Петр извлекает ее из мокрого снега. Гитлеровская «художественная» листовка. Изображен дремучий лес, из которого украдкой выглядывает человек с большой клочкастой бородой. На голове растрепанная ушанка, низко нахлобученная на лоб. В распахнутом рваном полушубке. В волосатых длинных руках — советский автомат. Оскал зубов, горящие злобой глаза… Все это придавало человеку дикий, свирепый вид. Под рисунком подпись: «Матери, не пускайте детей в лес! Там партизаны».
1
В тексте иногда встречается «528-й полк» — скорее всего, это просто опечатка, и речь идет все о том же 728-м ИАП.
Воронин вместе с механиком самолета Дмитрием Мушкиным и начальником оперативного отдела полка капитаном Плясуном, прилетевшим сюда еще вчера, с чувством отвращения разглядывает гитлеровскую агитку. К ним подходят летчики и местные жители, приводившие в порядок аэродром.
— Видать, здорово партизаны здесь немцам насолили, раз уж выпустили такие картинки! — заключает Хохлов.
Капитан Плясун приглашает вновь прибывших летчиков на КН. В землянке, занимая целую стену, висят две карты с последними данными фронтовой обстановки, нанесенными заботливой рукой хозяина. Одна карта общей обстановки на фронтах, вторая местная — их участка.
Здешние дела им хорошо известны, поэтому все потянулись к стратегической карте. На ней нанесена линия фронта от Финского залива до Черного моря.
— Смотрите, оказывается, за зиму нам удалось на севере Украины вбить в противника клин, — удивляется Лазарев, рассматривая карту.
— Клин-то порядочный, глубиной километров до трехсот, — уточняет Коваленко, — А мы сели в самое его острие.
— Отсюда, из района Ровно и Луцка, наши русские армии в четырнадцатом году начали Галицкую операцию и овладели Львовом, — поясняет Плясун.
— Может, и мы сейчас будем наступать на Львов? — вырвался у кого-то вопрос.
Плясун, по-видимому, уже думал об этом. Кто на фронте не задумывается о своих ближайших делах? Война всех научила мыслить масштабно. Поэтому он сразу ответил:
— Как сказать! Мы и так вырвались вперед, в особенности наш Первый Украинский. — Черные, как уголь, глаза Тихона Семеновича скользят по карте на юг. — Смотрите, какой здесь у немцев образовался длинный нос. Он, словно на наковальне, лежит на Карпатах и упирается в Черное море. Ударить по нему с севера и — отрубить. — Плясун улыбнулся. — Идея? — И тут же замечает: — Правда, весной, в распутицу, еще никто не проводил крупных операций. По крайней мере, история не знает такого случая, — и он глядит на капитана Воронина: — Мы ведь с тобой, Петр Васильевич, в академии, кажется, весенних операций не изучали?
До самой темноты продолжалась непринужденная беседа о стратегии. Когда па фронте затишье, летчики любят помечтать о будущем. Обсудить, убедиться в правильности своих наблюдений, догадок стало их потребностью. И что характерно, такие коллективные обсуждения редко бывают ошибочными.
— А теперь пора на ужин и на отдых, — заторопился Тихон Семенович, увидев, что в маленькое окно землянки уже заглядывает ночь. — Спать будем в городе.
Роскошный двухэтажный особняк по Ленинской улице, 268. В спальнях зеркальные шкафы, туалетные столики, массивные деревянные кровати с пуховыми перинами, белоснежные ванные… Однако недолго пришлось отдыхать в великолепных покоях. В первую же ночь наши мягкие перины запрыгали от «музыки» разрывов. В Ровно, в окрестных лесах и селах действовали буржуазные националисты, оставленные фашистской агентурой. Они не только мешали восстанавливать разрушенное войной хозяйство, совершали покушения на партийных и советских работников, но и наводили ночью вражескую авиацию на важные объекты. Во вторую ночь две бомбы упали недалеко от нашего особняка. Мы вынуждены были возвратиться на аэродром. На солдатских нарах все было свое, привычное. И спалось крепче. Предрассветный гул наших моторов воспринимался словно сигнал горниста «Подъем». Это сразу прогоняло сои и придавало бодрость.