Последние атаки
Шрифт:
Виталий Марков… Люди небольшого роста, как правило, очень подвижны и энергичны. Виталий внешне кажется вяловатым, нерасторопным. На самом деле он человек расчета и упорства.
Михаил Рудько… Красивое лицо с мягкими женственными чертами чуть бледно. Пухлые губы плотно сжаты. Взволнован. Надо будет подбодрить парня.
Короткий взгляд на Лазарева и Коваленко. Пара слетанная. Им по плечу любая задача. В их облике много общего: оба высокие и сильные, хотя Коваленко и старше своего ведущего на четырнадцать лет. Но Лазарев из молодых да ранний: летный почерк его безупречен, в бою дерзок и смел.
Еще раз уточнили задачу.
Штурмовики летят на высоте двух тысяч метров колонной из шестерок. Над ними — группа истребителей непо-
Не было еще случая в дивизии, чтобы Герасимов летал за ведомого, поэтому капитан Воронин и хотел было спросить! «А почему не вы?», но тот упредил подобный вопрос:
— Ты бывал над Винницким аэродромом, а я еще не успел. Вот и дай мне провозной.
Из помещения с ними вместе вышел и командир полка. Под ногами хрустел ледок. Хорошо на морозе после душной землянки! Не успели дойти до своих самолетов, как их догнала лещовая машина. Герасимова срочно вызывали в штаб дивизии. Там кто-то из командования ждал его.
Комдив, как бы извиняясь, пожал плечами:
— Как видишь, Воронин, рад бы в рай, да грехи не пускают. Лети со своим Иваном Андреевичем Хохловым. Результаты разведки передашь по радио еще до посадки. — Герасимов показал на штурмовиков, уже стоящих на старте. — А то они со взлетом задержатся.
— Понятно. Но от Винницы наш аэродром далеко, могут не услышать по радио.
— Передай на обратном пути, приблизительно с линии фронта.
— А как? Открытым текстом нельзя.
Герасимов кивнул на Василяку:
— Договорись с ним, — и, сев в машину, уехал,
— Наши позывные немцам наверняка известны, — начал командир полка. — Пользоваться ими нельзя. — У Василяки в глазах заискрились смешинки. Видимо, он придумал что-то простое и оригинальное, — Если в Виннице будет подходящий куш и ничто не помешает нашему вылету, то спой первую строчку из «Катюши» — «Расцветали яблони и груши», в прошлый раз кто-то из вас уже это пел. Потом спроси: «Ну как, цветочек, хорошо пою?» Я отвечу: «Хорошо, очень хорошо!»
…Чтобы скрытно разведать аэродром, летчики рассчитывали обойти его с тыла и осмотреть со стороны, как предложил командир дивизии. Но в районе Винницы стояла какая-то нелепа, похожая на дым, и аэродром издали невозможно было рассмотреть. Нельзя было ц определить, прикрывается ли он истребителями. Пришлось подвернуть ближе и лететь с особой осмотрительностью, чтобы не наскочить в этой дымке на вражеский патруль. , ri И вот прорезается ближний угол аэродрома, а в воздухе темнеют какие-то бесформенные пятна. Пятна, словно их спрыснули особым проявителем, моментально оформились в силуэты самолетов. Две группы — «мессершмитты» и «фоккеры». Паши разведчики врезались в строй «мессершмиттов». Те шарахнулись вправо, на строй «фоккеров». Те же, в свою очередь, опасаясь столкновения со своими, метнулись в сторону. Внезапно наша пара попала в окружение примерно десятка самолетов. Хорошо, что летчики заранее были готовы ко всяким неожиданностям. Сразу же созрело решение: не дав противнику опомниться, оторваться от него. Но как же разведка? Придется провести
В такие мгновения мускулы не отстают от мысли. Едва прошла секунда с момента встречи с врагом, как наши «яки» уже нырнули к земле. На пикировании они довернули в сторону фашистского аэродрома. За ним — линия фронта, а дальше — Скоморохи. А что, если и над аэродромом вражеский патруль?
Выйдя из пикирования, Воронин и Хохлов увидели сзади себя только одну пару «фоккеров». Остальные истребители остались па высоте. Они не привыкли видеть «яков» в пикировании, поэтому, очевидно, и потеряли их в дымке. Но скоро эта пара «фоккеров» передаст, где наши, и тогда все фашистские истребители, словно стая борзых, бросятся вдогон.
Видимость внизу хорошая. Аэродром теперь как на ладони. Па нем самолетов не меньше, чем двое суток назад. Значит, гитлеровцы уже восполнили потери. С противоположной стороны летного поля на старте стоят истребители. Должно быть, дежурные.
Внимание Воронина привлек снежный вихрь на самолетной стоянке. Петр отчетливо видит, как белый шлейф вьется из-под стоящей без движения многомоторной машины. Она только что села или же, запустив моторы, готовится к взлету. Возможно, это транспортный самолет, собирающийся везти боеприпасы в Корсунь-Шевченковский котел. Важная цель. Немцы уже наших заметили, поэтому отпала необходимость прятаться. Пара «яков» решительно устремляется в атаку — и через полминуты самолет-гигант запылал.
А где Хохлов? Сзади себя Воронин его не видит. Ах, вон что! Он снизился и поливает огнем аэродром. Молодец! До он так далеко отстал от Воронина, а сверху сыплется остальная свора «фоккеров» и «мессершмиттов». Два уже в хвосте у Хохлова. Резкими эволюциями он уклоняется от их атак.
Теперь избежать боя не удастся. Товарищу немедленно нужно помочь. А Скоморохи? Там ждут результатов разведки. «Доложу после, — решил комэск. — Впрочем, бой обещает быть тяжелым, и я могу не вернуться».
Как поступить: оставить Хохлова, а самому мчаться домой и передать, чтобы паши вылетели на штурмовку? Нет! Так нельзя! Ивану одному не вырваться…
— Улетай, а я их свяжу боем! Любой ценой, а задержу! — поняв положение, передал Хохлов.
Голос друга! Но и «любой ценой»: умереть — не значит победить. А нам нужна победа! Ради нее люди рискуют, Петр решил:
— Иван! Будем драться вместе! — и резко пошел на горку: с высоты можно дальше и чище передать. И тут только вспомнил, что должен петь «Катюшу». В такой момент, когда друг в опасности и враг уже нацеливается расправиться с тобой, петь невозможно, А петь надо. И он запел:
Расцветали яблони и груши…С трудом выдавив из себя слова, больше похожие на стон, чем на пение, Петр сдавленным голосом спросил:
— Ну как, алый цветочек, хорошо пою? — и, не дожидаясь ответа, бросил свой «як» в бой на выручку товарищу.
Два истребителя противника оставили Хохлова и метнулись под защиту подоспевшей стаи. Выйдя из пикирования, враги спокойно занимали над нашими «ястребками» удобную позицию для нападения. И это необычное спокойствие тревожило Петра. Фашистские пилоты понимали; русские в их руках. Им, не имеющим высоты, теперь не уйти. И у русских сейчас оставалась одна возможность — драться. Иван Андреевич пристроился к Воронину и со вздохом облегчения передал: