Последние дни
Шрифт:
— Да, по-прежнему. Увлекся, как никогда. Знаешь, я кое-что обнаружил. Кажется, кое-что обнаружил. Рассказываю тебе об этом, потому что ты мой друг. Представляешь, как смеялись бы над этим гаврские недоумки. Рассказываю, потому что ты мой друг. Ты моих взглядов не разделяешь, но ты мой друг. Представляешь, как смеялись бы над этим все остальные. Эти в Гавре, например. Или профессора в Сорбонне. Вот уж они бы посмеялись.
— Да в чем дело? Над чем бы они смеялись?
— В общем, я медиум.
Ублена растащило на откровенность.
— С чего ты так решил?
— Этим летом я занялся опытами. По сути, спиритизм — вещь научная. Ну вот, и летом я занялся опытами. Мне показалось, что я могу быть медиумом. Хорошим медиумом. Мне показалось, что я создан, чтобы общаться с умершими. И знаешь, несколько контактов у меня уже было. Рассказываю тебе, потому что ты мой друг. Представляешь, как смеялись бы остальные, эти недоумки, если бы узнали.
— Да. Еще бы.
— Несколько контактов у меня уже было. Но это ни о чем не говорит. Я общался с Виктором Гюго и Толстым. Но это ни о чем не говорит.
— С Виктором Гюго и Толстым?
— Да. Но это ни о чем не говорит. Вообще, знаешь, чего я хочу? Знаешь, с кем я хочу пообщаться?
— С кем? С Жанной д’Арк?
— Дурак. С моим отцом.
— Ах, с отцом…
Тюкден подумал, что его сейчас вырвет — настолько ему было не по себе. И это его лучший друг! Наверное, он изменился; они оба изменились. От этих рассказов тошнота выворачивала Тюкдена наизнанку.
— Мне хотелось бы пообщаться с отцом, — продолжал Ублен. — Отец умер, но мне нужно с ним поговорить. Нам обоим нужно поговорить. Помнишь, однажды мы с Мюро и Понсеком пошли на прибрежные скалы? Это была очередная идея Мюро. Мой отец болел, помнишь? Я тебе говорил. Но я не знал, что это настолько серьезно. Когда мы вернулись, было очень поздно. Помнишь? Мы понимали, что родители будут нас ругать. Ты еще трясся. Все думал, как тебя встретит твой папаша. А когда я вернулся, мой отец был мертв.
Тюкден сказал «м-м-м» и втянул в себя пену, которая таяла на дне кружки. «Вот ведь зануда,» — думал он, чтобы преодолеть дурноту, и снова сказал «м-м-м».
— Ты ничего не понял, — сказал Ублен.
— Понял, понял.
— Нет.
— Вы звали? — спросил официант.
— Нет, — сказал Ублен.
— Я возьму еще кружку, — сказал Тюкден. — А ты больше ничего не будешь?
— Нет, спасибо.
Официант удалился.
— Тюкден, ты хоть понимаешь, о чем я?
— Да, старик, конечно.
— Тебе это понятно? Я хотел бы поговорить с отцом. Это так просто. Почему вдруг мне это не удастся? Правда, знаешь, кажется, я медиум. То есть, могу им оказаться.
Официант принес пиво. В этот момент вошли Роэль и Вюльмар. Не прошло и четверти часа, как они встретились, и Роэлю только-только удалось преодолеть то расстояние, на котором Вюльмар от него держался.
Вюльмар подсел за столик к двум философам с подчеркнутой неприязнью. Роэль приберег это чувство только для Ублена.
— Ну вот, начинаем новый учебный год, — сказал он со смехом. — Что, результаты не слишком блестящие? А мне начхать на результаты. Баллом больше, баллом меньше…
Он говорил это без всякой цели, просто бахвалился перед Вюльмаром.
— Вы учитесь на медицинском? — спросил у Вюльмара Тюкден.
— Бросил. Один врач в семье — это уже перебор.
Он имел в виду своего отца, знаменитого профессора.
— Я хочу сказать, что сейчас изучаю право, — продолжил он, — по мне, так этого достаточно. Вы по-прежнему на фило(софии)? Тычетесь носом в книги? А я отправляю книги в ведро. Что библиотечная крыса, что больничная — не хочу быть ни тем, ни другим.
Роэль был в восторге от Вюльмара. Он взял книгу, которую Тюкден положил на стол. Это был «Феонас» [50] .
— Интересуетесь томизмом?
— Да, но не только.
— Это ж надо — жить ради идей!
— Они так будоражат, — сказал Тюкден.
— А я никогда не воспринимал идеи всерьез, — сообщил Роэль.
Тюкден взглянул на него с возмущением. Роэль, фанфаронствуя, залпом выпил все пиво. Винсен все же спросил, какой у него адрес.
— 81 по улице Монж.
50
Имеется в виду книга «Феонас: беседы праведника» французского философа Жака Маритена (1882–1973), который считается идеологом неотомизма.
— Как тебя туда занесло? — презрительно фыркнул Вюльмар. — Вот я живу в Ля Вилетт.
— В Ля Вилетт?
— Квартал — супер. Там многие не дураки помахаться! Приходите — убедитесь.
— Вы что, правда живете в Ля Вилетт? — спросил Роэль.
— Квартал — супер, — повторил Вюльмар. — Каждый вечер кого-нибудь бутузят. Вот вчера видел, как сцепились два хмыря. Это было что-то. В конце концов один из них всадил два пальца в моргала другому. От души всадил. Тот перестал видеть. А первый уложил его, двинув ботинком в живот. Тут объявились легавые, и он смылся. Короче, квартал — супер.
— Да уж, — с восторгом согласился Роэль.
Ублен поднялся.
— Я пошел, — сказал он.
Остальные не стали его удерживать. Тюкден рассеянно пожал Ублену руку.
— Если бы ваш приятель прошелся с такими волосьями по набережной Вальми, — заметил Вюльмар, — наверняка какие-нибудь шутники опрокинули бы его в канал.
— Он ходит, как ему нравится, — сказал Тюкден.
— Он ходит, как ему нравится. Вы тоже: взяли — завились.
— Естественно, — сказал Тюкден.
— Достало меня это бистро, — заявил Вюльмар. — Да и вообще, мне пора. У меня встреча в баре «Шатам».