Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
Шрифт:
Я считаю, что война в Чечне — дело правое. Мы боремся с международным терроризмом. Боремся с наемниками, которые хотят разрушить стабильность Российского государства. Как бы тяжело ни было мириться с теми жертвами, которые мы несем в Чечне, другого выхода у нас нет.
Отсюда вытекает наша политика после 11 сентября. Мы откликнулись искренними соболезнованиями на события в США. С другой стороны, мы четко заявили, что окажем помощь американцам в совместной борьбе с терроризмом. Мы ведем открытую честную политику, и я поддерживаю принятые руководством страны политические, дипломатические, военные меры, а также оказание народу Афганистана гуманитарной помощи. Ошибочных шагов не сделано. Мы не ломаем шапку перед Америкой. Мы ведем себя так,
Судя по всему, американцы пришли в Центральную Азию всерьез и надолго. Пентагон осваивает базы, аэродромы, с которых еще недавно взлетали советские самолеты. На наших глазах меняется геополитический баланс. Это наводит на тревожные размышления. Что могла бы противопоставить Россия укреплению американского влияния в этом стратегически важном для нас регионе?
Давайте будем говорить откровенно. Какие бы условия ни сложились после 11 сентября, каждое из государств, которое вовлекается в антитеррористическую борьбу, имеет свои цели, кроме подавления террористов. В последние годы политика США направлена на утверждение своего господства в мире — этого отрицать нельзя. После 11 сентября США, конечно, не откажутся от своих целей — напротив, американцы будут продолжать гнуть свою линию. И от этого никуда не деться — однополюсный мир после распада Советского Союза продолжает существовать. Мы в данном случае помимо борьбы с терроризмом боремся также за укрепление своего суверенитета, своей значимости в международном сообществе.
Да, американцы пришли в Узбекистан не для того, чтобы через неделю оттуда уйти. И такое их укрепление в бывших союзных республиках в известной мере составляет предмет наших переживаний. Но нам пора привыкнуть, что СССР давно нет, есть новые независимые государства. И как бы мы ни относились к ним — они проводят свою политику. Узбекистан ведь даже не граничит с Россией. Пора привыкать относиться к бывшим союзным республикам как к суверенным государствам. Надо сделать и другой важный вывод — нам необходимо последовательно укреплять государственность России. В первую очередь — укреплять государственные границы. Россия не может быть проходным двором. Даже для наших бывших сограждан по СССР. Мы должны строже вести себя как независимое самостоятельное государство.
Возьмите недавние события. Почему Грузия может не считаться с интересами России на Кавказе? А мы должны все время считаться с интересами Грузии? Думаю, мы должны тверже вести себя. Хотя понятно, что мы держава по сравнению с Грузией великая и должны свои действия рассчитывать равномерно, очень взвешенно. Тем не менее мы должны быть самостоятельны в своей политике.
— Вы затронули злободневную тему. На фоне застарелого чеченского гнойника выгодно выделяется Абхазия, стремящаяся под покровительство России…
— Это очень тяжелый вопрос для всей обстановки на Северном Кавказе. Абхазия — тот узел, который таит в себе огромное число проблем и противоречий. Дело не только в том, что абхазы рвутся в состав России. Да, такое стремление у массы абхазов есть. Надо учесть, что в Абхазии еще и русских много живет. Я по своей позиции целиком с Абхазией.
Но нельзя забывать и о том, что Абхазия — это не просто Абхазия. Это еще и «Великая Черкесия» — несколько северокавказских народов. Эта тема живет не только в умах, но и в идеологии некоторых формирований, которые уже сейчас на Северном Кавказе существуют. Да, с одной стороны, Абхазия хочет жить вне Грузии. Но не возникнет ли у нее потом желания жить в рамках «Великой Черкесии»? Не хочу сказать, что события будут развиваться именно так, но эта проблема требует того, чтобы мы о ней помнили.
Если мы сейчас открыто поддержим выход Абхазии из Грузии, то пойдем по пути новой войны на Кавказе. Потому что грузины за Абхазию будут воевать. С другой стороны, нет гарантии, что завтра в состав России попросится еще кто-то, а другие, наоборот, захотят выйти из России. Поэтому в случае с Абхазией, на
По странному стечению обстоятельств экспансия американцев в Центральную Азию совпала с решением российского руководства о выводе наших военных баз с Кубы и из Вьетнама.
С патриотической точки зрения, есть неприятный осадок оттого, что мы теряем эти базы. С другой стороны, нельзя не считаться с тем, что нам эти базы сейчас не по карману. Обходятся базы во Вьетнаме и на Кубе дороже того, что они нам дают. Надо считаться с тем, что происходит в мире. Мы сейчас не в состоянии создавать новые базы. Лучше, может быть, сократить расходы за рубежом, чтобы укреплять страну здесь, на своей территории. Взять Камрань — ведь у нас такого флота нет, чтоб там его содержать. Летчикам же не хватает средств даже для необходимого налета часов.
С Кубой мы не рвем. У нас должны сохраниться хорошие отношения. В этом и Фидель Кастро заинтересован. Думаю, всем понятно, что решение о закрытии центра в Лурдесе принято исходя из экономических соображений.
Мы сейчас — не Советский Союз. Мы должны соизмерять свои устремления с сегодняшним состоянием страны. Жить в нынешних условиях и претендовать на то, что мог позволить себе СССР, нельзя. Да, поднять свое значение в мире сейчас для России очень важно. Но международный авторитет страны заключается вовсе не в том, где и в каком количестве у нас есть базы. С американцами нам тут состязаться бесполезно.
— Вы уверены, что за терактами в США стоит именно бен Ладен? Некоторые аналитики полагают, что и в Америке могли быть заинтересованные силы. Например, ради того, чтобы возродить образ внешнего врага…
— О вине бен Ладена пока можно судить больше по рассуждениям, чем по достоверной информации. То, что талибы вскармливались американцами, это бесспорно. Когда талибы воевали с нами, американцы их поддерживали…
Я убежден, что такую масштабную акцию, какая была проведена в США 11 сентября, провести без серьезного центра в самой Америке было невозможно. Заезжим террористам, которые заскочили в страну на день-два, это не под силу. Здесь же видна рука людей, которые глубоко изучили ситуацию, приобрели нужные связи, хорошо знали обстановку, владели оперативной информацией. Финансировать операцию и обучать террористов могли вне Америки. Но организовать такой синхронный полет самолетов, захват, скоординированную атаку на объекты можно было, только имея серьезную поддержку на территории США. Арабы-камикадзе, которые вели самолеты и непосредственно устроили теракты — это еще не организаторы. Это исполнители. Кто двигал ими, кто руководил операцией — вот вопрос. Уверен, что база террористов была на территории США. Там наверняка действовал центр, который это дело готовил не один месяц. Наряду с подавлением талибов (что я считаю совершенно правильным, раз они ведут себя так) должно быть очень глубокое и серьезное расследование на территории США.
— Нет ли у вас впечатления чрезмерности и неадекватности американской контртеррористической операции в Афганистане?
— Не сомневаюсь, что на базе этой операции американцы хотят развивать политику еще большего укрепления своего мирового господства. Однако за грохотом бомбежек в Афганистане не слышно ответа на другой вопрос — а что дает расследование терактов в самих США?
— Арестовано уже около 130 арабов…
Но какой-то уж больно портативный набор доказательств: Коран, 20 тысяч долларов и удостоверение пилота. Как на подбор, все с этими доказательствами. Не хотелось бы, чтобы возникало впечатление, будто у меня есть недоверие к тому, как американцы ведут расследование. Но есть вопросы. Отдают ли американские спецслужбы себе отчет в том, что активная работа по расследованию может дать и иные выходы на организаторов террора? Не подстерегает ли их опасность обнаружить то, чего они сами боятся? В том смысле, что к терактам могли быть причастны и граждане Америки…