Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего
Шрифт:
Человек был окрылен надеждой. Он имел в себе силы идти дальше, чем этот быстрый взлет, что вот-вот закончится. Он даже предполагал, что должен стать Украшением Всех Вещей, что должен научиться стать Всезнающим и Всевосхищающим. Вместо этого ему суждено быть уничтоженным. Он всего лишь неоперившийся птенец, захваченный лесным пожаром. Он очень мал, очень прост, очень слаб в понимании сущего. Его знания об огромной массе вещей не больше знаний птенца. Его восхищение – это восхищение птенца перед вещами, отзывчивыми к его собственной малой натуре. Он восторгается лишь пищей и призывным приглашением к ней. Музыка же сфер проносится над ним, проносится сквозь него, но остается неслышима им.
Однако она использует его. Вот и сейчас она использует гибель. Великим, ужасным и очень прекрасным предстает Единое; и для человека самое прекрасное – что оно должно воспользоваться им.
Но воспользуется ли оно им на самом деле? Действительно ли станет лучше красота Единого от нашей агонии? И так ли уж оно прекрасно на самом деле? И что такое красота? На всем пути своего существования человек стремился услышать музыку сфер, и ему иногда казалось, что он уловил несколько ее аккордов или даже смутный контур всей ее формы. Однако он никогда не мог быть уверен ни в том, что слышит именно ее, ни в том, можно ли вообще услышать столь совершенную музыку. Таким образом, несомненно: если она и существует, то явно не для него, из-за его малости и ничтожества.
Но одно очевидно. Человек и сам, по меньшей мере – это музыкальная бравурная тема, превращающая музыку в широчайший аккомпанемент, матрикс для бурь и для самих звезд. Человек сам в своем роде навечно остается красотой в вечном облике вещей. Большое счастье быть человеком. И поэтому мы должны идти вперед, с улыбкой в душе, умиротворенные и благодарные за прошлое и за нашу собственную смелость. Нам еще предстоит совершить нечто, достойное для финальных аккордов той недолгой музыкальной композиции, что есть человек».