Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Последние поэты империи: Очерки литературных судеб
Шрифт:

Не менее вызывающими для литературных обывателей оказались и другие его столь же искренние строки, связанные с именем Фета, объясняющие и жизненные, и поэтические установки самого Владимира Соколова:

Вдали от всех парнасов,

От мелочных сует

Со мной опять Некрасов

И Афанасий Фет.

Они со мной ночуют

В моем селе глухом.

Они меня врачуют

Классическим стихом.

(«Вдали

от всех парнасов…», 1960)

Критики любят задаваться вопросом: почему у Соколова рядом с Афанасием Фетом его постоянный антагонист, поэт яркой гражданственности Николай Некрасов? Во-первых, потому, что Владимир Соколов, как читатель уже заметил, сам никогда не забывал о гражданской позиции, может быть, даже искренне стремился одновременно и к «громкой» и «тихой» лирике и тянулся не только к Некрасову, но даже к Владимиру Маяковскому. Эти порывы в гражданственность сопровождали Владимира Соколова на протяжении всей его творческой жизни, будили определенный комплекс неполноценности «тихого лирика», заставляли оправдываться и в стихах, и в интервью.

Я шел, самим собой тесним,

Стремясь себя в проулки вытеснить.

Поскольку был ничем иным,

Как клеветою на действительность.

Все выдержал, любовь любя.

Но — хоть скажи в свой час шагреневый:

«Я выкорчевывал тебя,

Исчадье ада — куст сиреневый».

(«Да, вот такие же, как ты…», 1979)

Во-вторых, поэзия Некрасова сегодня, спустя сто с лишним лет, воспринимается несколько по-иному, чем его современниками, — не отдаляясь, а приближаясь к поэзии Фета. Мы уже способны воспринимать Николая Некрасова не только как защитника народного, но и как ярчайшего лирика.

В-третьих, не забудем, что «Они меня врачуют / Классическим стихом». Любая классика близка читателю своей гармонией, патина времени оставляет лишь вечное, а мелкие страсти незаметны простому глазу. С классической поэзией душа отдыхает.

И в-четвертых, все-таки Соколову Некрасов созвучен как защитник справедливости своей жизненной позицией, а Фет созвучен его пониманию поэзии. Поразительно, что при этом, чисто стилистически, поэтикой своей Владимир Соколов далек от Фета. В его собственной поэзии несомненно господствует прежде всего влияние Блока и в ритмике, и в построении строки, далее по влиянию на его поэтику следует Борис Пастернак. Но темы для своих стихов Владимир Соколов брал совсем не блоковские и тем более не пастернаковские. «Тихая лирика» у него — собственная. Если кому-то покажется, что привязкой к «тихой лирике» я сужаю дарование поэта, свожу его к одной определенной группе, я не буду упорствовать, предлагаю желающим заменить этот термин на какой-нибудь другой, семантически близкий. В самом обозначении «тихая лирика» заключена, на мой взгляд, целая поэтическая вселенная. Ведь кому-то и привязка к «лирике» покажется тенденциозной и ущемляющей права поэта. Так уж вышло, что под «тихой лирикой» стали подразумевать строго определенную группу поэтов с определенной поэтической и даже идеологической направленностью. А вы попробуйте взглянуть на этот термин вне групповых пристрастий, и увидите, как соответствует он поэзии Владимира Соколова. Впрочем, свои стихи поэт всегда писал в удалении и от друзей, и от учителей.

…родина, это ты,

С маленькой нежной буквы,

Там, где лишь три версты

До паутин и клюквы.

Ты бриллиант росы,

Вправленный в венчик тесный,

Темная тень грозы

Над желтизной окрестной.

(«…родина, это ты…», 1985)

Вот она — самая настоящая тихая лирика без кавычек и групповых пристрастий.

Звучат, гоня химеры

Пустого баловства,

Прозрачные размеры.

Обычные слова.

(«Вдали от всех парнасов…»)

Разве приверженность к прозрачности смысла, к простоте слов, к идентичности слов и самой жизни обозначает какую-то групповую идеологическую узость? Тогда уж вся классическая русская литература является некой тенденциозной группой, с которой надо бороться. Что и делают в наше время.

Еще раз хотел бы подчеркнуть, что отрицая равновеликость лирики Владимира Соколова и его гражданственных стихов, я не посягаю на эту самую гражданственность в русской поэзии, не призываю к аполитичности и филологической замкнутости отечественной литературы. Но когда я читаю, как защищали Владимира Соколова от нападок воинственных прогрессивных оппонентов Станислав Куняев и Вадим Кожинов, заверяя читателя в высокой гражданской позиции поэта, понимаю, что они спасали от цензуры и гонений его книги, его репутацию, его право на публикации в то советское время, понимаю политическую подоплеку этой защиты. К примеру, Вадим Кожинов пишет: «Нельзя не порадоваться тому, что… Владимир Соколов написал стихи „Новоарбатская баллада“, выразившие подлинно гражданственное понимание сути дела:

Ташкентской пылью,

Вполне реальной,

Арбат накрыло

Мемориальный.

… … … … … … … … … … … … … …

Ведь вот, послушай,

Какое дело:

Волной воздушной

И стих задело…

…Именно такими должны быть размышление и тревога гражданина…»

Я сам как-то не вижу прямой связи между ташкентским землетрясением, которое в 1966 году потрясло всю страну, и арбатскими переулками, и эту всемирность отношу к неуклюжим попыткам Владимира Соколова встать в общий идеологический строй. Мне обидно и за талантливого критика, который должен был постоянно представлять публике не почитаемого им тонкого лирика, а некоего гражданского поэта-трибуна. Обидно и за самого поэта, вынужденного то и дело уходить в далекую для себя маяковщину. Гражданская лирика — традиционно весома в русской поэзии, но не каждому дан этот дар. И здесь я скорее соглашусь с мнением Юрия Минералова, считающего, что «искренняя соколовская гражданственность подкупала, побуждала радоваться, что такой крупный поэт мыслит в правильном направлении. Но темперамента В. Маяковского (или Г. Державина) природа ему не дала, и это тоже чувствовалось». Продолжу, что не дала природа Владимиру Соколову и гражданской пугающей мощи Юрия Кузнецова, и гражданской поэтической неистовости и запредельности Татьяны Глушковой. Что из того? Зато какая изумительная, впервые обнаруженная поэтом живопись московских двориков!

О, двориков московских синяя,

Таинственная глубина!

В изломах крыш, в их смутных линиях

Доверчивость и тишина.

(«О, двориков московских синяя…», 1952)

Какая тонкость ощущений, какая ясность линий в его пейзажной лирике:

Россия средней полосы…

Туман лугов и запах прелый

Копны, промокшей от росы.

И карий глаз ромашки белой.

Поделиться:
Популярные книги

Фараон

Распопов Дмитрий Викторович
1. Фараон
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Фараон

Вечный. Книга II

Рокотов Алексей
2. Вечный
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга II

Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

Лесневская Вероника
2. Суровые отцы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19

Михайлов Дем Алексеевич
Фантастика 2023. Компиляция
Фантастика:
боевая фантастика
5.00
рейтинг книги
Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19

Ты нас предал

Безрукова Елена
1. Измены. Кантемировы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Ты нас предал

Его нежеланная истинная

Кушкина Милена
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Его нежеланная истинная

Под маской, или Страшилка в академии магии

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.78
рейтинг книги
Под маской, или Страшилка в академии магии

Дикая фиалка Юга

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Дикая фиалка Юга

Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Клеванский Кирилл Сергеевич
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.51
рейтинг книги
Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Мимик нового Мира 11

Северный Лис
10. Мимик!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 11

Пистоль и шпага

Дроздов Анатолий Федорович
2. Штуцер и тесак
Фантастика:
альтернативная история
8.28
рейтинг книги
Пистоль и шпага

Авиатор: назад в СССР 10

Дорин Михаил
10. Покоряя небо
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР 10

Идеальный мир для Лекаря 6

Сапфир Олег
6. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 6

Ваше Сиятельство 4т

Моури Эрли
4. Ваше Сиятельство
Любовные романы:
эро литература
5.00
рейтинг книги
Ваше Сиятельство 4т