Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна
Шрифт:
— Я-то? Ничего. Я был здесь!
— Ты лжешь. У тебя был выходной. И ты был в городе.
— Действительно… Припоминаю… Приезжал из провинции друг… Мы гуляли в Булонском лесу…
— Этот друг зовется Марко. И гуляли вы по подвалам Лионского кредитного банка.
— Я-то! Вот еще! Марко?.. Не знаю такого.
— А это что? — спросил шеф Сюрте, сунув ему под нос пару золотых очков. — С этим-то ты знаком?
— Да нет же, да нет… Я не ношу очков…
— Не носишь, но можешь надеть, если надо, скажем, пройти в банк и выдать себя за господина Кессельбаха. Мы нашли в комнате, которую ты занимаешь под именем господина Жерома, в доме номер 5 на улице Колизея.
— Я — занимаю комнату? Я ночую в министерстве.
— Но одежду меняешь там, чтобы играть отводимые тебе роли в банде Люпэна.
Дайлерон провел рукой по лбу, покрывшемуся каплями пота. Побледнел, как стена. Пролепетал:
— Не понимаю… Вы говорите такие вещи… Такие вещи…
— Добавить еще, чтобы ты лучше понял? Вот, гляди. Это мы нашли среди обрывков бумаги, которую ты выкидывал в корзину у своего стола в передней, вот тут, рядом.
И господин Ленорман развернул листок с министерским грифом, на котором в разных местах было написано, так сказать, пробующим почерком: «Рудольф Кессельбах».
— Ну что ты на это скажешь, бравый слуга? Упражнения в подделке подписи господина Кессельбаха — это ли не улика?
Сильный удар кулаком в грудь заставил шефа Сюрте покачнуться. Одним прыжком Огюст оказался у окна, открыл его, перелез через подоконник и выскочил на парадный двор.
— Тысяча чертей! — закричал Валенглей. — Ах, бандит!
Он стал звонить, кинулся к окну, чтобы кого-нибудь позвать. Но господин Ленорман с величайшим спокойствием сказал:
— Не надо волноваться, господин премьер-министр.
— Но эта каналья, Огюст…
— Минуточку, прошу вас. Я предвидел такую развязку. Рассчитывал даже на нее. Лучшего признания не может и быть.
Под действием его хладнокровия Валенглей снова занял свое место. Несколько мгновений спустя в кабинет вступил Гурель, державший за ворот Дайлерона, Огюста-Максима-Филиппа, называвшегося также Жеромом, главного швейцара министерства внутренних дел.
— Веди его сюда, Гурель, — сказал господин Ленорман, как сказал бы «апорт!» доброму охотничьему псу, возвращающемуся с дичью в пасти. — Он вел себя прилично?
— Малость кусался, но я взял его крепко, — отвечал бригадир, показывая свою огромную, могучую длань.
— Молодец, Гурель. А теперь отвези-ка этого чудака в камеру, на извозчике. Я с вами не прощаюсь, мсье Жером.
Валенглей забавлялся вовсю. Со смехом потирал руки. Мысль, что его главный швейцар оказался сообщником Люпэна, представлялась ему приключением с очаровательным, ироническим привкусом.
— Браво, дорогой Ленорман, все это более чем чудесно. Но как вы, черт возьми, к этому пришли?
— О! Проще простого. Я знал, что господин Кессельбах обратился в агентство Барбаре, что Люпэн явился к нему якобы от этого агентства. Ведя в этом направлении следствие, я обнаружил, что разглашение сведений, допущенное вопреки интересам Кессельбаха и Барбаре, могло пойти на пользу разве что некоему Жерому, приятелю одного из служащих агентства. И если бы вы не приказали мне поторопиться с арестом, я добрался бы через него до Марко, а затем и до Люпэна.
— Вы еще доберетесь до них, Ленорман. И мы станем свидетелями самого волнующего на свете зрелища — борьбы между вами и Люпэном. Ставлю на вас!
На следующее утро в газетах появилось следующее послание:
«Открытое письмо г-ну Ленорману, шефу Сюрте.
Примите мои поздравления, милостивый государь и дорогой друг, по поводу ареста швейцара Жерома. Дело было достойно Вас и исполнено отлично.
Примите также выражения моего восхищения по поводу выдающейся изобретательности, с которой Вы доказали господину председателю Совета Министров, что я не являлся убийцей господина Кессельбаха. Ваше разъяснение было четким, логичным, неопровержимым и, главное, правдивым. Как Вам известно, я не убиваю. Спасибо, что Вы установили это также для данного случая. Уважение — моих современников и Ваше — совершенно для меня необходимо, милостивый государь и дорогой друг.
За это позвольте мне оказать Вам содействие в преследовании бесчеловечного убийцы и помочь Вам, в меру моих сил, в деле Кессельбах. В очень интересном деле, можете мне поверить, настолько интересном и достойном моего внимания, что я оставлю прибежище, в котором живу вот уже четыре года, среди книг и в обществе моего доброго пса Шерлока, призываю опять к себе своих старых товарищей и снова бросаюсь в гущу схватки.
Как неожиданны повороты в нашей жизни! Вот и я теперь — Ваш сотрудник. Смею заверить, дорогой друг и милостивый государь, что я искренне поздравляю с этим себя и высоко ценю такую милость судьбы.
Подпись: Арсен Люпэн.
Постскриптум. Еще несколько слов, которые, несомненно, Вы воспримите с одобрением. Поскольку не считаю достойным, чтобы джентльмен, имевший великую честь сражаться под моими знаменами, отныне гнил на сырой соломе ваших тюрем, должен честно Вас предупредить, что пять недель спустя, в пятницу, 31 мая, я верну свободу названному Жерому, возведенному мною в достоинство главного швейцара министерства внутренних дел. Не забудьте же дату: в пятницу, 31 мая — А.Л.»
Глава 3
Князь Сернин за работой
I
Первый этаж дома на углу бульвара Османна и улицы Курсель… Здесь живет князь Сернин, один из наиболее блестящих членов русской колонии в Париже, чье имя постоянно появляется в газетах в разделе «Путешествия и досуг».
Одиннадцать часов утра. Князь вошел в свой рабочий кабинет. Это мужчина в возрасте от тридцати пяти до тридцати восьми лет, в чьих каштановых волосах проглядывает уже несколько серебряных нитей. У него здоровый цвет лица, коротко подстриженные густые усы, бакенбарды, едва очерченные на свежей коже щек. На нем корректный серый редингот, суженный в талии, и жилет с оборкой из белого тика.
— Ну что ж, — сказал он себе вполголоса, день, вероятно, будет нелегким.
Он открыл дверь, выходящую в большую комнату, где его ждало несколько человек, и сказал:
— Варнье явился? Заходи же, Варнье!
Человек с внешностью заурядного горожанина, коренастый и крепкий, твердо ступающий на коротких ногах, по его зову приблизился. Князь закрыл за ним дверь кабинета.
— Ну, что у тебя, Варнье?
— Все готово к этому вечеру, патрон.
— Хорошо. Расскажи в нескольких словах.
— Так вот. После убийства ее мужа госпожа Кессельбах, по советам, содержавшимся в том проспекте, который вы ей прислали, избрала для жительства дом уединения для дам, находящийся в Гарше. Она поселилась в глубине сада, в последнем из флигелей; директриса сдает его внаем тем дамам, которые хотят жить отдельно от прочих обитателей пансиона, во флигеле Императрицы.
— Кто ее слуги?
— Барышня-компаньонка Гертруда, с которой она и прибыла через несколько часов после преступления, и сестра Гертруды, Сюзанна, которую выписала из Монте-Карло; она служит горничной. Обе сестры ей всецело преданы.