Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна

Леблан Морис

— Но кто-то ведь только что вернулся!

— О, нет, мсье, мы никому не открывали двери с… С шести часов вечера.

— И, кроме этой двери, других выходов нет?

— Никаких. Участок со всех сторон окружен стеной, и она очень высока.

— Мадам Кессельбах, — сказал господин Ленорман, — пройдемте в ваш флигель.

Они направились туда втроем. Госпожа Кессельбах позвонила в дверь. Появилась вторая из сестер, Сюзанна.

— А Гертруда дома? — спросила госпожа Кессельбах.

— Конечно, мадам. Она в своей комнате.

— Попросите ее прийти к нам, мадемуазель, — велел шеф Сюрте.

Минуту спустя Гертруда спустилась, приветливая и грациозная в своем белоснежном переднике, украшенном вышивкой. Ее личико, действительно — довольно красивое, было обрамлено рыжей шевелюрой.

Господин Ленорман долго и молча всматривался в нее, словно для того, чтобы проникнуть в глубину мыслей, минуя невинные глазки. Но спрашивать ни о чем не стал. Минуту спустя он сказал просто:

— Спасибо, мадемуазель, все в порядке. Пошли, Гурель.

Он вышел вместе с бригадиром. И уже проходя по темным аллеям сада, заявил:

— Это была она.

— Вы думаете, шеф? Она выглядела такой спокойной!

— Чересчур спокойной. Другая удивилась бы, спросила бы меня, для чего ее звали. Она — нет. Ничего кроме старательности, кроме улыбки ценой любых усилий. Только на виске я заметил капельки пота.

— И что же?

— Теперь все ясно. Гертруда — сообщница обоих бандитов, которые орудуют вокруг дела Кессельбаха либо для того, чтобы узнать и использовать тайну пресловутого проекта, либо чтобы завладеть миллионами вдовы. Вторая сестра, несомненно, тоже участвует в заговоре. К четырем часам Гертруда была предупреждена о том, что я знаю о существовании объявления, а также о том, что у меня назначена встреча с Штейнвегом. Пользуясь отъездом своей хозяйки, она спешит в Париж, встречается с Рибейрой и человеком в мягкой шляпе и приводит их ко Дворцу правосудия, где бандит конфискует в свое пользование нашего старика.

Он подумал еще и заключил:

— Все это доказывает нам: во-первых, значение, которое они придают Штейнвегу, и страх, который вызывают его предполагаемые сообщения; во-вторых, что вокруг госпожи Кессельбах плетется настоящий заговор; в-третьих, что мне нельзя терять времени, так как заговор уже созрел.

— Хорошо, — сказал Гурель, — но есть также одно необъяснимое обстоятельство. Как сумела госпожа Гертруда выйти из сада, в котором мы находимся, без ведома консьержки, и так же вернуться?

— Через тайный проход, который бандиты должны были недавно устроить.

— И который, вероятно, находится поблизости флигеля госпожи Кессельбах? — спросил Гурель.

— Возможно, — отвечал господин Ленорман, — возможно. Но у меня есть еще одна мысль…

Они проследовали вдоль стены. Ночь была светлой, и если заметить их силуэты было трудно, они, со своей стороны, видели достаточно для того, чтобы осмотреть каменную кладку и убедиться, что ни одно отверстие, как ловко оно ни спрятано, не было проделано в ограде.

— Наверно, используется лестница? — предположил Гурель.

— Нет, так как Гертруда прошла средь бела дня. И если есть потайная брешь, она не может выходить непосредственно наружу. Такое отверстие должно быть прикрыто каким-нибудь давно существующим сооружением.

— Есть только четыре флигеля, — возразил Гурель. — И во всех четырех живут.

— Извини, третий из них, флигель Гортензии, пустует.

— Кто вам сказал?

— Консьержка. Опасаясь шума, госпожа Кессельбах арендовала этот флигель, самый близкий к ее жилищу. И кто знает, может быть, она действовала под влиянием Гертруды?

Он обошел постройку. Ставни были закрыты. Он приподнял наугад щеколду в одной двери; она открылась.

— Ах, Гурель, кажется, мы попали в точку. Зайдем. Включи-ка свой фонарик… Ага, прихожая, гостиная, столовая… С ними все ясно… Здесь должен быть подвал — кухни на этом этаже нет.

— Сюда, шеф. Вот служебная лестница.

Они, действительно, спустились в кухню, довольно просторную, загроможденную садовыми стульями и другой плетеной мебелью. Прачечная, служившая также погребом, примыкала к ней, представляя взору такой же хаос наваленных друг на друга предметов.

— Там что-то блестит, шеф.

Гурель нагнулся и поднял медную шпильку с поддельной жемчужиной вместо головки.

— Вот именно, она еще блестит, — сказал Ленорман, — чего не было бы, если бы она долго пролежала в этом подвале. Гертруда не так давно побывала здесь, Гурель.

Бригадир начал разбирать нагромождение пустых бутылок, ящиков и старых, охромевших столов.

— Ты напрасно тратишь время, Гурель. Если проход находится там, можно ли было вначале удалить все эти предметы, а потом поставить их за собой на место? Погляди лучше сюда, вот вышедший из употребления ставень, который вовсе не к месту повесили на стенку с помощью гвоздя. Отодвинь-ка его в сторону.

Гурель повиновался.

Позади ставня стена была пробита. В свете электрического фонарика перед ними открылся подземный ход, углублявшийся во тьму.

II

— Как видишь, я не ошибался, — констатировал господин Ленорман. — Проход устроен недавно. Делали его наспех и ненадолго… Кладкой не укрепили. В отдельных местах — по паре стоек крест-накрест с поперечной балкой вместо потолка, это все. Сколько ни продержится — в любом случае будет достаточно для данной цели… То есть…

— То есть, шеф?

— То есть для контактов между Гертрудой и ее сообщниками… И потом, ради, вероятно, уже близкого дня похищения, точнее — дня намеченного ими волшебного, необъяснимого исчезновения госпожи Кессельбах.

Они продвигались осторожно, чтобы не наткнуться на опоры, надежность которых представлялась им сомнительной. На первый взгляд, протяженность туннеля намного превосходила те пять — десять метров, которые отделяли флигель от ограды вокруг сада. Он должен был окончиться довольно далеко от стены, по ту сторону дороги, которая проходила вдоль имения.