Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна
Шрифт:
— Болван! — еще раз сказал Сернин.
Он вынул часы.
— Два пополудни, барон. Тебе осталось не более нескольких минут. В пять минут, в десять минут третьего, не позднее, господин Вебер и полдюжины молодцов, не привыкших кого-нибудь стесняться, взломают двери твоего логова и схватят тебя за ворот. Теперь не следует усмехаться тебе. Тот выход, на который ты рассчитываешь, раскрыт. Я знаю его, и он — под охраной. Так что попался ты теперь по-настоящему. Это эшафот, старина.
Альтенгейм побледнел. Он пробормотал:
— Ты на это пошел?.. Ты имел низость?..
— Дом окружен. Штурм неминуем. Говори, и я тебя спасу.
— Но как?
— Люди, охраняющие выход из флигеля, — мои люди. Я дам тебе пароль для них, и ты спасен.
Альтенгейм немного подумал, казалось — заколебался, но вдруг, решившись, объявил:
— Пустая болтовня. Ты не так наивен, чтобы самому броситься в пасть льва.
— Ты забыл о Женевьеве. Не будь ее — меня не было бы здесь. Говори.
— Нет.
— Пусть так. Подождем. Сигарету?
— Охотно.
— Ты слышишь? — спросил Сернин несколько секунд спустя.
— Да… Да… — ответил Альтенгейм, поднимаясь.
Послышались удары, потрясавшие чугунный забор. Сернин сказал:
— Даже без положенных требований — открыть именем закона… Никаких предупреждений… Ты все стоишь на своем?
— Более чем когда-либо.
— Понимая, что с их средствами они скоро будут здесь?
— Будь они в этой комнате, я бы все равно тебе отказал.
Калитка открылась. До них донесся скрип петель.
— Дать себя поймать — это еще понятно, — сказал Сернин, — но протягивать самому руки, чтобы на них надели наручники, — для этого нужно быть идиотом. Давай, не упрямься. Говори и сматывайся.
— А ты?
— Я останусь. Чего мне бояться?
— Тогда погляди.
Барон указывал ему щель в ставнях. Сернин заглянул в нее и отшатнулся.
— Ах, ты, бандит, ты тоже меня выдал! Там уже не десяток, там полсотни, сотня, там две сотни полицейских, которых привел Вебер!
Барон откровенно потешался:
— И если их столько, значит, речь идет о Люпэне, не так ли? Для меня хватило бы и полдюжины.
— Ты заявил в полицию?
— Да.
— И что привел в доказательство?
— Твое имя. Поль Сернин, то есть Арсен Люпэн.
— И ты до этого докопался один, ты сам? До того, о чем никто ни разу не подумал? Вот еще! Это угадал тот, другой, признайся!
Он смотрел сквозь щель. Тучи полицейских рассыпались вокруг виллы. Удары сотрясали уже парадную дверь.
Пора было поразмыслить либо об отступлении, либо об исполнении плана, который он придумал. Но отлучиться хотя бы на мгновение — означало бы оставить Альтенгейма, и кто мог бы поручиться, что в распоряжении барона не оставалась еще одна лазейка, по которой он мог удрать? Эта мысль привела Сернина в смятение. Барон — на свободе! Барон, вольный возвратиться в то место, где держит взаперти Женевьеву, и подвергнуть ее пыткам, и навязать ей рабство своей омерзительной страсти!
Не в силах выполнить намеченное, вынужденный сымпровизировать новый план, причем — в ту же самую секунду, подчинив все необходимости предотвратить опасность, которая грозила Женевьеве, Сернин пережил мгновения жестоких колебаний. Пронизывая глаза барона пристальным взором, князь больше всего стремился вырвать у того тайну и уйти; он не пытался теперь даже его убедить, такими бесполезными казались ему слова. И, продолжая об этом думать, он спрашивал себя, какими могли быть теперь мысли барона, какое оружие оставалось еще в его руках, что давало ему надежду на спасение. Дверь вестибюля, хотя и надежно запертая на засов, хотя и обитая листами железа, зашаталась под ударами. Голоса, смысл слов все яснее доносились до них.
— Ты все еще уверен в себе, — заметил Сернин.
— Клянусь дьяволом! — воскликнул барон и, подставив ему подножку, бросил его наземь и пустился бежать.
Сернин тут же вскочил на ноги, вбежал в небольшую дверцу под парадной лестницей, за которой исчез барон, и, скатившись по каменным ступенькам, оказался в подвале… Узкий кулуар, просторный низкий зал, почти в полном мраке… И вот уже перед ним Альтенгейм, на коленях, пытающийся открыть створку люка.
— Идиот! — крикнул Сернин, бросаясь на него. — Ты же знаешь, что в конце подземного хода ждут мои люди с приказом убить тебя как собаку… Если только… Если только у тебя нет другого выхода, примыкающего к этому… Ага, вот оно что, черт возьми! Я угадал!.. И ты вообразил…
Борьба завязалась яростно. Альтенгейм, настоящий великан, наделенный редкостной мускулатурой, охватил противника руками и пытался его задушить.
— Ну да… Ну да… — с трудом говорил при этом князь, — у тебя все по плану… Пока я не могу действовать руками, преимущество — за тобой… Но сколько ты сможешь меня удерживать?..
И тут он вздрогнул. Створка люка, на которой топтались борющиеся и которая упала было на место, казалось, опять пришла в движение. Он чувствовал, какие усилия кто-то третий прилагал для того, чтобы ее приподнять. Это, видимо, почувствовал и барон, так как он теперь изо всех сил старался оттащить князя в сторону, чтобы люк мог открыться.
«Это тот, другой! — подумал Сернин с тем безотчетным ужасом, который вызывал у него таинственный незнакомец. — Тот, другой! Если он выберется наверх, я погиб!»
Незаметными движениями Альтенгейм сумел отодвинуться и пытался увлечь противника за собой. Но тот цеплялся ногами за его ноги, изворачиваясь, чтобы высвободить одну из рук.
Наверху, над ними, слышались тяжелые удары, словно кто-то пробивал себе дорогу тараном.
«У меня еще пять минут, — подумал Сернин. — Минуту спустя этот громила должен быть…»
И громко произнес:
— Внимание, милый мой! Теперь — держись!
С невероятным напряжением он сомкнул колени. Барон взвыл — его бедро оказалось вывернутым. И тогда князь, пользуясь моментом, еще одним отчаянным усилием выпростал правую руку и схватил его за глотку.
— Вот так! Теперь нам стало удобнее. Ну нет, не стоит доставать нож… Иначе задушу тебя, как цыпленка… Ты видишь, я еще соблюдаю приличия… Не слишком еще жму… Ровно столько, чтобы отбить у тебя охоту трепыхаться…
Продолжая говорить, он извлек из кармана тонкий, но крепкий шнурок и одной рукой, с невероятной ловкостью связал барону кисти рук. Едва дыша, тот не оказывал уже особого сопротивления. Несколькими четкими движениями Сернин крепко его связал.