Последние ритуалы
Шрифт:
В дверь постучали, и к Торе заглянул Брайи, ее партнер.
— Есть минутка?
Тора кивнула. Брайи скоро шестьдесят, он тучный, внушительный и не просто высокий, а по-настоящему огромный — можно сказать, двухразмерный. У него все в два раза больше обычного — пальцы, уши, нос… В общем, все. Он завалился в кресло с другой стороны стола и подтянул к себе папку, которую она только что смотрела.
— Как прошло?
— Встреча? Вроде нормально, — ответила Тора, глядя, как партнер небрежно листает семейные фотографии Гунтлибов.
— Угрюмый парнишка, — заметил Брайи, ткнув пальцем в Гаральда. — Его, что ли, убили?
— Его, — подтвердила Тора. — Странные снимки, да?
—
Тора давно привыкла к специфическим комментариям Брайи. Он наверняка преувеличивал, говоря, что в детстве чувствовал себя неудачником. Точно так же он рассказывал, что ночи напролет вкалывал в порту, взвешивая рыбу, а по выходным ходил с рыбаками в море, и все это для того, чтобы платить за обучение на юридическом факультете. Но ей нравился Брайи. Он к ней тоже относился тепло, с самого первого дня, когда три года назад пригласил стать его партнером. Тора с благодарностью приняла предложение. В то время она работала в небольшой юридической фирме, и разговоры за кофе с коллегами о ловле лосося и галстуках ей изрядно надоели.
Брайи толкнул папку обратно Торе.
— Ты этим займешься?
— Да, — кивнула она. — Всегда интересно для разнообразия взяться за что-то новое.
— Не тот случай, скажу тебе, — закряхтел Брайи. — Несколько лет назад мне пришлось иметь дело с раком прямой кишки. Знаешь, это было ново, но не слишком увлекательно.
Тора быстро сменила тему.
— Я совсем другое имела в виду.
Брайи поднялся.
— Да, конечно. Только хочу тебя предупредить — сенсационного результата не жди. — Он подошел к двери, обернулся и спросил: — Тор тебе в этом деле пригодится?
Тор окончил юридический и трудился у них чуть больше полугода. Он был нелюдим, малообщителен, но работал очень хорошо. Когда надо, Тора не отказывалась от его помощи.
— Я, пожалуй, передам ему дела моих клиентов, а сама сосредоточусь только на этом. Уверена, он справится.
— Договорились. Поступай, как сочтешь нужным.
Тора снова взяла папку и просмотрела оставшиеся фотографии. Вот Гаральд вырос в привлекательного юношу с бледным, как у матери, лицом. Его отец гораздо смуглее и не такой запоминающийся, как она. На последней странице было всего две фотографии: одна с выпускного вечера, вероятно, в Мюнхенском университете, а другая показывала то ли начало, то ли конец его военной службы — по крайней мере Гаральд на ней в форме бундесвера. Тора не знала, какого рода войск, она в этом не разбиралась. Наверное, это станет ясно в разделе об армии.
Дальше в папке лежали ксерокопии сертификатов об окончании разных образовательных ступеней, и они свидетельствовали, что Гаральд был необычайно способным. Он всегда получал наивысшие оценки, а их в Германии нелегко добиться, это Тора знала по своему опыту. Последняя запись, из Мюнхенского университета, где Гаральд получил степень бакалавра исторических наук, гласила, что курс он окончил с отличием. Судя по документам, подобранным в хронологическом порядке, он пропустил год перед университетом, скорее всего из-за военной службы.
Странно, что молодой человек с такими успехами в учебе вдруг решил пойти в армию. Хотя в Германии и существует воинская повинность, ее довольно легко избежать, а уж сыну таких состоятельных родителей и подавно. Они могли в два счета освободить его от этой обязанности.
Тора открыла следующий раздел, помеченный «Военная служба» — тонкий, всего три страницы. Одна — ксерокопия свидетельства о призыве в армию Гаральда Гунтлиба в 1999 году. Похоже, его зачислили
Как и глава об армии, он открывался ксерокопией, на сей раз официального письма о зачислении Гаральда в Мюнхенский университет. Кстати, всего через месяц после комиссования. Как-то быстро он выздоровел… Что это за болезнь такая? И действительно ли болезнь? Потом лежали малопонятные Торе бумаги: ксерокопия плана работы исторического общества под названием «Маллеус Малефикарум»; отзыв профессора X., поющего Гаральду дифирамбы, и конспекты с изложением курсов истории пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого веков. Для чего все это — неясно.
В эту же часть папки были вложены вырезки из немецких газет, где рассказывалось о нескольких случаях смерти среди молодежи в результате специфических сексуальных действий. Суть этих действий, как поняла Тора, в удушении себя во время мастурбации. Наверное, это и есть эротическая асфиксия, о которой говорил Маттиас. Из статей следовало, что такие игры с контролем дыхания довольно распространены, часто их практикуют те, кто из-за наркотиков и алкоголя испытывает трудности в достижении оргазма. И никакой приписки, объясняющей, при чем тут Гаральд. Правда, один из погибших учился в том же университете. Имя студента неизвестно, даты нет. Но должна же быть хоть какая-то связь, раз статья о нем включена в этот раздел?
Тора отлистала назад, нашла фотографию с выпускного вечера и внимательно в нее вгляделась. Кажется, на шее Гаральда, чуть выше воротника, есть красная отметина. Она достала снимок из прозрачного кармашка, присмотрелась. Без пластика стало контрастнее, но все равно неясно, кровоподтек это или нет. Надо бы тоже спросить у Маттиаса.
Последней страницей этого странного газетно-конспектного коллажа был титульный лист дипломной работы Гаральда — «Охота на ведьм в Германии. Казни детей, подозреваемых в колдовстве». Дрожь пробежала по спине Торы. Она знала об охоте на ведьм из школьных уроков истории, но про убийства детей им не рассказывали. Такое она бы запомнила, хоть и считала тогда историю нудным предметом. Поскольку из всей студенческой диссертации в папке был только титульный лист, Тора надеялась, что в самой работе нет подробностей того, как детей сжигали на кострах, хотя в глубине души понимала, что скорее наоборот.
Она перешла к разделу об учебе в Исландии и прочитала уведомление, что Гаральд зачислен на магистерский курс факультета истории. Этим же письмом его приглашали в университет осенью 2004 года. Затем Тора посмотрела компьютерную распечатку его оценок. Предметов, которые Гаральд успел сдать, было не много: он проучился здесь всего лишь год или около того, — но все баллы высокие. Ему оставалось сдать еще с десяток предметов и завершить магистерскую диссертацию. Очевидно, что Гаральду разрешили держать экзамены на английском, по-исландски он не говорил. Тора обратила внимание на дату под распечаткой. Документ составлен уже после смерти, наверняка по запросу Маттиаса.