Последние свидетели
Шрифт:
– - Я -- Бе-лый! -- кричал Колька.
– - А я -- Шш-ме-ель! -- вторил ему Витька. Звуки дробились, и где-то вдали слышались лишь их отголоски. Вволю накричавшись, ребята притихли.
– - Будто век тут не были, -- прошептал Витька.
– - Утром была такая роса, хоть купайся, -- тоже шепотом сказал Колька.
– - Дома ждут. Мать сразу о Машуне станет расспрашивать. Может, не скажем про могилы?
– - Лучше не надо, -- кивнул Колька.
– - И никому-никому, даже Ваське.
– - А если опять придется идти?
– - Страшновато... -- Витька почесал затылок.
– - Ну и задачка, -- согласился Колька.
– - И так не так, и так не так, а как? Может, землянки лесом
– - Скоро вернутся наши, и ходить не надо будет. -- А кто наши, -- то ли сестры из Верхнего Карабута, то ли наши солдаты?..
– - Быстрей бы, -- согласился Колька.
Пора домой, а уходить не хотелось. Курган и открывавшиеся с него красоты успокаивали: каждый думал о своем. Тишину нарушил Колька -- вдруг захохотал. Витька глянул на него, но так и не понял, с чего бы это? А Колька хохотал все громче и громче. Глядя на него, Витьке тоже стало смешно: он начал другу подхохатывать, и вскоре они уже ржали на пару, да так, что не остановить.
– - Кор-ро-тыш тык-тык меня по но-ггам, прик-прик-ладом... а мне не боль-но... -- наконец сквозь смех и слезы выдавил из себя Колька. -- Пот-том бил бот-тинком, а мне нис-коле-чко!.. -- Колька вспоминал об этом и просто корчился от смеха. Задрав штанину, показывал Витьке темные синяки на ноге и хохотал. Скинув рубаху, Витька тоже показывал, где его ударил прикладом по спине коротыш, и тоже до слез хохотал.
– - З-зна-ешь, кто он? -- заикаясь, сказал Колька.
– - Кто?
– - Он, он... -- никак не мог успокоиться Колька, -- выхухоль... Ха-ха-ха! Жирный, лохматый вы-ху-холь. Ха-ха-ха!
– - Точно, лохмач, ха-ха-ха! -- с хрипом смеялся Витька.
Истерика прошла не сразу.
– - Чего это мы? -- спросил вдруг Витька, когда смеяться уже не было сил.
– - Наверно, так надо, -- ответил и икнул Колька.
– - Еще похохочем?
– - Хватит, пошли домой...
...Кольку на порожке поджидали дед Матвей и Васька, потом из дома выскочили мать с бабкой, братишка с сестренкой -- самые малые. Дед никогда на порожке не рассиживался -- хлопот по хозяйству всегда хватало, а тут бросил все и внука дожидался. Глаза под надвинутыми бровями строгие, взгляд пронизывает Кольку насквозь. Васька, хлопнув брата ладонью по плечу, спросил:
– - Чего так долго?
Потом и все загалдели:
– - Как там, живы ли, когда домой?..
Бледная мать ждет ответа, бабка с ней рядом, младшие забрались к ним на коленки. А Кольке, как назло, вспомнился случай в лесу, идиотские крики коротыша и недорытые могилы. Об этом ли сейчас думать? Потряс головой, будто только из воды вылез. Почувствовал, как глаза заволакивают слезы, зажмурился, чтоб не заметили, прогнал слезу, улыбнулся и, взмахнув рукой, крикнул:
– - Нор-маль-но!
И все заулыбались, радостно завздыхали, а дед, легонько толкнув плечом бабку, довольно сказал:
– - А что я говорил? -- Покряхтел и важно расправил суховатыми ладонями седую бороду. И вновь вопросы: долго ли искали, как в дороге, что делают, похудела ли? Колька не успевал отвечать. Дед Матвей задал лишь один вопрос:
– - В дороге, внучек, никто не задержал?
Прищурив глаза, смотрел так, будто хотел сказать: мол, меня ни в чем не обманешь. В этот момент у Кольки запершило в горле, он откашлялся, а потом, насупившись, покачал головой.
– - Ну и ладненько, -- кивнул дед, -- а то ведь по-всякому думалось. -- Потом ссадил с коленей самую младшую внучку, тяжело поднялся и пошел во двор. Кольку еще порасспрашивала мать, но скоро и она отстала. Чмокнув внука в макушку, бабка предложила поесть, но Колька отказался. Пошли с Васькой на огород. Мать попросила стащить во двор тыквы.
А вечером друзья собрались в цементной яме. Витька с Колькой рассказывали
Когда рано утром Колька проснулся и вышел во двор, к нему подошла мать: охая, сказала, что во сне он сильно кричал: "Партизан! Партизан!", а вот другое слово она не разобрала. Спросила:
– - С чего бы это, сынок?
– - Не помню, -- пожал плечами Колька, -- я же спал.
– - Так громко и жалобно кричал, что испугалась, даже разбудить хотела, но ты перестал.
– - Да в партизан мы вечером с ребятами играли, -- успокоил мать Колька, потом зевнул и пошел за сарай.
Услышал, как она сзади негромко забормотала:
– - Помилуй Бог... Помилуй Бог...
Экипаж с задания
не вернулся
Колька Колесников с Борькой Суменко пасли на выгоне телят. Выгон недалеко от села Лыково. Да и телят-то всего четыре: два -- Колесниковых и два -- Суменко. Дед Матвей сказал, что оставлять телят без пригляда нельзя, мадьяры сразу уволокут. Кольке бывать на выгоне нравится: тут можно с Борькой поиграть или с ним побороться -- в силе они почти равные. В обед сбегают по очереди домой, чего-нибудь поедят, а уж потом на выгоне до самого вечера. А какой обзор с выгона! Лыково прямо как на ладони: справа, на взгорке, крутит крыльями ветряк, с другой стороны -- простирается лес Гарус, поодаль от лесного массива -- сад Чижмак, а за лесом, ближе к Дону, село Верхний Карабут. Где-то есть еще и Нижний Карабут, но это село называют просто Карабутом. Со стороны Дона и Верхнего Карабута часто слышна канонада: то глухая, будто стон больного человека, или быстрая-быстрая и из разного оружия. Колька с Борькой знают, где расположены зенитные батареи итальянцев и мадьяр, сколько в их батареях орудий, где и какие выставлены посты, в каких домах и сколько проживает мадьяр. Знают ребята, в какие склады завозят оружие и разную военную технику. Под складами у них теперь бывшие колхозные фермы.
Мадьяры боятся, что красные вдруг переправятся на правый берег, потому и оборону укрепляют: строят доты, дзоты, расставляют батареи и другие огневые точки. Наблюдая с выгона за мадьярами, ребята каждый раз подмечают что-то новое.
В этот день они вначале поиграли, потом принялись неспешно оглядывать местность. Стрельбы да Доном никакой, кругом глухая тишина. Ночью прошел дождь и земля еще не пообсохла. Босые ноги покраснели, зато отмылись и стали чище. Ветряк на бугре от сильного ветра крутился, гудел, будто взлететь собрался. На небе громоздились рваные тучи, то светло-пушистые, прозрачные, то темно-синие, словно ледяные. Они просто скакали по небу: одни уплывали, другие, их еще больше, вновь и вновь появлялись. Ветрено, холодно. Ребята побегали друг за другом, чтобы согреться, потом сидели, прижавшись спиной к спине, и опять глазели на небо и на землю. Не нравился холод и молоденьким теляткам: они недовольно мычали, жались друг к другу, подставляли свои пухлые бока изредка появлявшимся между облаков лучам солнца.
Первый заметил вынырнувшие из-за облаков краснозвездные самолеты Колька. Они появились словно стайка птиц.
– - Наши, наши летят! -- звонко и радостно крикнул он, оторвавшись от спины друга.
– - Где наши, где? -- закрутил тот головой.
– - Во-он над Камышовкой, гляди, гляди щас появятся.
Но как назло небо в том месте заволокло облаками, и самолеты исчезли. Сколько ни глядели, а их все нет и нет.
– - Может, птицы, -- разочарованно сказал Борька. -- Даже не гудят.