Последний американец
Шрифт:
И он не мог их остановить. Он чувствовал в себе ответственность за то, что они не успели. Точнее, не успевают. Катастрофически не успевают остановить. Возможно, что ПОКА не успевают. Он на это надеялся.
Он увидел, как Расжак дошёл до челнока, который должен был доставить его на корабль приписки — «Долину Фордж». Ту самую, на которую стажёром, как ему сообщили в самый последний момент, назначили Ситару.
Сергей поднял руку и помахал на прощание. Вслед Расжаку. Не потому, что он мог это увидеть. Сергей просто надеялся, что Ситара в этот момент может смотреть на внешние экраны и видеть его. Он махал прежде всего ей.
Безумный
После формирования, всех их доставили на орбитальный комплекс у луны. Там, на огромных орбитальных станциях — верфях, собирались будущие звёздные корабли, на станциях обслуживания — ремонтировались, а на военных станциях, получали загрузку из вот таких как сейчас Сергей, и отправлялись в дальние звёздные рейды. Постепенно, развиваясь дальше эти станции, наверное соединятся в единое кольцо, опоясывающее всю Луну. Но до этого было далеко. Тем не менее, многокилометровые конструкции в космосе впечатляли. Ведь надо было учитывать и то, что на всё — про — всё у Ёс были весьма скромные научные заделы и технические возможности по сравнению, хотя бы с родной Каллисто.
Простые десантники, как обратил внимание Сергей сразу, орбитальную станцию, почему — то от самой Луны никак не отличали. И если говорили между собой, или по дальней связи с родными, то говорили «мы сейчас находимся на Луне». Что было явно неправильно. Но это никого, почему — то, не удивляло.
Вообще сама орбитальная станция, на которую попал Сергей сразу показалась ему слишком архаичной, но вспомнив где он находится, запихал это мнение подальше, и после лишь ходил и тихо отмечал разнообразнейшие несуразности. Что — то было в этих станциях от древних авианосцев и линкоров.
Вероятно, создатели их, не мудрствуя лукаво, просто перенесли множество из тех решений, привычных для генералитета, на космические станции. Чтобы не раздражать начальственный глаз непривычными очертаниями и планировкой. Иначе всю эту чушь объяснить было невозможно.
Люди на станции были тоже очень интересные.
Большинство из них было на Федеральной Службе, а вот остальные — вольнонаёмные, представители разнообразных фирм и фирмочек, обслуживающих нужды станций, как оно было очень хорошо видно, к Федеральной Службе никакого отношения не имели.
Видно это было по их статусу. И похож он был больше на статус «неприкасаемых» в глухокастовом обществе — буракумин — шудра. Или древнефашистским делением юберменш — унтерменш. Многие из запретов, которым подвергались люди, не находящиеся на Федеральной Службе были явно вздорными.
Но наибольшее веселье для Сергея, и материал для исследования общества Ёс, поставляли окружающие его десантники и вообще космофлотские.
В каждой отдельно взятой группе, профессии или должности, бытовали некие атрибуты, единственное назначение которых это не только выделить обладателя из «общей массы» (в сущности, этому служила просто форма одежды), но и для того, чтобы просигналить «всяким прочим» об особенности и привилегированности обладателя.
Иногда, как у научного сообщества станций, эти значки были не сильно выделяющиеся, скромные. Эти категории профессий сами по себе считали себя чем — то выдающимся и исключительным (иногда даже по праву). Но остальные, чтобы выделиться и выпендриться перед всеми и своими прежде всего, нацепляли на себя иногда немыслимое количество разнообразной мишуры. Совершенно не требуемой по Уставу, но и не запрещаемой им. Иногда даже обладатель таких цацек, выглядел под ними как рождественская ёлка.
Дебильные цацки, которыми так любили себя обвешивать как новички, так и ветераны, Сергея очень сильно рассмешили.
Было в этом увлечении всех десантников нечто глубинное, не только то, что сигнализировало всем и вся о том, что у данного индивида имеется сильнейший комплекс неполноценности.
Ведь за этими бирюльками и цацками гонялись. Хвастались друг перед другом, у кого какая круче.
Например, была такая серьга, в виде черепа с костями. И количество костей под черепом, соответствовало числу выбросок, в которых участвовал обладатель серьги.
С одной стороны такие откровенные отметки опыта выставляли на всеобщее обозрение «опыт». С другой стороны, выставляя чисто внешний атрибут — количество, он начисто укрывал за бравадой обладателя, реальные качества человека. Может он был полным ничтожеством, но обладая вот таким знаком, мог собой гордиться и унижать тех, кто может быть и более достойный пред ним, но имеющий меньше количество и цацек, и отметин.
Была, правда и третья сторона.
Легко было видеть, что практически все значки, серьги и прочая мишура, самоназвания подразделений, так или иначе имели в смыслах Смерть, носителей Смерти. А значит, выражали служение Смерти.
В этой черте было слишком много всего. И страх перед костлявой, и попытка вот таким образом подлизаться к ней, чтобы «при случае» она обошла их стороной…
Ещё аж в двадцатом веке, фашисты имели такой же культ. И были такие же войска с тщательно превозносимым культом Смерти как и тут — войска СС.
Было ли это неосознанным воссозданием тех традиций сверхизуверов, или просто стихийным выражением страха за свою жизнь, пока что для Сергея было непонятным.
Он ходил по кораблю, благо такое позволял его статус лейтенанта взвода армейской разведки, отмечал, сравнивал.
Было, правда, ещё кое — что, на что обратил внимание Сергей общаясь. Никто из окружающих Сергея ёсовцев никак не пытался что — либо «рыть в глубину», разбираться в глубинных смыслах, причинах и движущих силах того или иного явления. Все соображения, которые у Сергея, при виде «цацек» возникли буквально по ходу, у остальных офицеров, командиров отделений, вызывали сильнейшее удивление. Они качали головой цокали языками, удивлялись и поражались, но ничего не могли возразить по существу отгоняя от себя всю эту информацию (кстати говоря весьма важную) фразами о «пустопорожнем умствовании». Списывали, всё это, правда, на то, что «лейтенант разведки тренируется на материале десантников в аналитическом мышлении». Но дальше этого умозаключения ни у кого из опрашиваемых мысли не шли.
Это было характерно буквально для всех. Редко где встречался человек, который сознательно пытался разобраться в текущих событиях, их причинах и движущих силах. И не только низкий уровень образования этому был виной. Сама культура объявляла подобные умения «бесполезными». А по сему, разбираться в таких вещах было «не круто».
Круто — это когда кто — то кому — то может в морду дать. Это ценилось.
А вот мозги — нет.
Потому и возникали вот такие культики замешанные на служении Смерти.